Установившая в русском языка традиция всегда передавать английский звук a [æ] как е или э не кажется мне правильной. Звук этот даже у ирландцев и американцев часто ближе к русскому а, у британцев же почти всегда ближе. Есть, однако, слова и, особенно, имена, где существующая традиция прямо уродует начертание, произношение и этимологию слова. Ньюмен — один из примеров тому. Знаю, что все источники дают такое написание, но примириться с этим не хочу. Фамилия кардинала была — Ньюман.
Ю. К.
5 января 2014,
Боремвуд, Хартфордшир.
Когда однажды Ивлина Во, ни в грош не ставившего английских прозаиков, спросили, кого из них он всё же готов выделить, он сказал:
Как стилисты меня вполне удовлетворяют лишь Свифт да Матью Арнолд — ну, и Ньюман , конечно…
Свифта мы знаем с детства, о Матью Арнолде упоминают в университетском курсе английской литературы, но кто такой Ньюман? Оказывается, не романист и не критик, а священник, да еще католический, да сверх того живший в прошлом веке, когда в Англии папу римского именовали не иначе как антихристом. Каким же образом он попал в список лучших стилистов? И почему о нем вот уже год беспрерывно пишут и спорят британские газеты?
В самом деле, если еще десять лет назад имя Ньюмана по преимуществу было достоянием академических кругов, то сегодня его теологические и апологетические писания обсуждаются как последние новости. И опять — как при жизни Ньюмана — британское общество раскололось на его сторонников и его противников, правда — в совсем иной пропорции. К чести сегодняшних британцев, в оценках деятельности этого диссидента XIX века наконец-то превалируют гордость и благодарность. Между тем в прошлом веке Ньюман многими воспринимался не иначе как ренегат и отступник, что и понятно: ведь этот мыслитель и проповедник, буквально завороживший целое поколение английских интеллектуалов, в самом расцвете сил порвал с англиканской церковью и перешёл в католичество, а в конце жизни был даже возведён в кардинальский сан. В религиозной жизни России даже разрыв с церковью Льва Толстого имел меньший общественный резонанс.
В 1990 году исполнилось 100 лет со для смерти Ньюмана, но журналисты вспомнили о нем не только в связи с этой датой. Дело в том, что в Риме поднят вопрос о канонизации Ньюмана — о приобщении его к лику святых. Уже при первых известиях о возможном провозглашении Ньюмана святым английская общественность ясно дала понять, что не безоговорочно уступит римскому престолу этого католика, ровно половину жизни ревностно служившего англиканской церкви. В 1983 году газета Daily Telegraph писала:
Ньюман в равной мере принадлежит Риму и нам. Для англиканской церкви он сделал даже больше, чем для католической. Сегодня и сам он, как личность, и его вклад в богословие и религиозную философию — служат единению, а не разделяют, как некогда, две церкви и две мировых конфессии. Ньюману и его соратникам по Оксфордскому движению мы обязаны тем, что англиканская церковь утратила многие негативные черты, свойственные протестантизму, в частности — его воинственную обособленность. Но и католическая церковь преобразилась под влиянием его деятельности и идей, перестав видеть ересь в иных христианских вероисповеданиях. Недаром второй Ватиканский собор называют теперь собором Ньюмана, а Ньюмана — незримым вдохновителем этого церковного форума. Не следует ли считать его и первым экуменическим святым — независимо оттого, будет он канонизирован Ватиканом или нет?
В связи с экуменическим движением нельзя не вспомнить и о том вкладе, который внесло в него русское религиозное возрождение начала XX века — усилиями философов-богословов Франка, Бердяева, отца Сергия Булгакова, Лосского, Федотова и других. Не будет преувеличением сказать, что именно православные мыслители, выброшенные в Европу большевистской революцией, оказались посредниками, положили начало сегодняшнему диалогу католиков и протестантов. Ньюман же намного опередил свое время — и современниками понят не был. Он, говоря словами поэта, «вышел рано, до звезды».
Вообще, кровь за веру лилась в Англии с давних пор. Знаменитый Томас Мор, в России известный как гуманист и автор Утопии (стало быть, говоря привычным языком, основоположник утопического социализма) является, между прочим, католическим святым мучеником. Когда женолюбивый Генрих XVIII, Синяя Борода английского королевского дома Тюдоров, потребовал от Мора, еще недавно — канцлера Англии, присяги на верность себе как создателю и верховному главе англиканской церкви, Мор предпочел смерть религиозному отступничеству, был обвинен в государственной измене и обезглавлен. Канонизирован он был лишь в XX веке.
Теперь английские газеты сравнивают Ньюмана с Томасом Мором. В самом деле, хотя в XIX веке за приверженность Риму в буквальном смысле уже не казнили, но нечто вроде гражданской казни над Ньюманом было произведено. От него отвернулось не только общество в целом (пусть и с некоторыми исключениями), не только недавние соратники по обновлению англиканской церкви, но и семья: его родные сестры Хариет и Джамима прекратили с ним всякое общение. Ньюман был судим — и осужден — за клевету. Даже обвинение в нелояльности, то есть почти в государственной измене, прозвучало в адрес Ньюмана из уст бывшего премьер-министра Гладстона. Тот же Гладстон назвал обращение Ньюмана величайшим религиозным кризисом Англии со времен Реформации.
Впрочем, отсюда все еще очень далеко до мученичества, которое Ньюману склонны приписывать некоторые из наиболее активных сторонников его канонизации. Усилия их совсем не случайны. Святости жизни, вообще говоря, недостаточно для канонизации, большинство католических святых — еще и мученики, и чудотворцы. Святой, не воскрешавший мертвых, не растерзанный львами или язычниками, претит густо-метафорическому сознанию католика, — но зато он приемлемее и понятнее для суховатых англикан.
Итак, кардинал Ньюман — диссидент и изысканный стилист, чьи теологические труды и в XX веке рассматриваются как образцовая проза. Но он еще поэт. Оксфордский епископ Ричард Харрис писал в 1987 году:
Хотя влияние Ньюмана на англиканскую церковь поистине огромно, но осуществляется оно не столько через его теологические труды, сколько через принадлежащие ему церковные гимны, которые по нескольку раз в год поются большинством верующих англикан.
В самом деле, Ньюман еще при жизни издавал сборники стихов — что, скажем прямо, несколько неожиданно для святого — во всяком случае, в Англии, где отсутствует культ поэтов прошлого, а поэтов настоящего топчут не столь энергично, как в России. Между прочим, сам Ньюман, если верить его высказываниям, святым себя не считал. Вот что он сказал однажды:
Всем известно, что во мне нет ничего от святого. Я и не имею ни малейшего намерения быть святым. Святые — не литераторы, они не любят классику, да и сами не сочиняют…
Впрочем, если на счет прозы Ньюмана двух мнений не существует, то о его стихах судят по-разному. Писатель A. N. Wilson, один из биографов Ньюмана, около года назад прочитавший в Оксфорде лекцию о его прозаическом стиле, считает его великим прозаиком и не слишком удачливым поэтом. Между прочим, Wilson объясняет нам обращение Ньюмана, столь драматическое для самого мыслителя и столь мало понятное для нашего современника. Казалось бы, истине можно с равным успехом служить всюду. Но нет, —
«…Ньюман свято верил, что христианские церковные установления прямо восходят к самому Христу, основаны самим Иисусом. При таком подходе любая складка на поверхности церковной жизни угрожает божественному порядку вещей…»
Что же известно о земной жизни этого человека? Джон Генри Ньюман родился в 1801 году в Лондоне. Его мать происходила из осевшего в Англии рода французских гугенотов. Разумеется, его начальное воспитание было строго протестантским. Когда в 1815 году банк его отца потерпел крах, это повлекло за собою стесненные материальные обстоятельства в семье. Вскоре, по-видимому, в связи с тяжелой болезнью, для мальчика наступает период мучительных духовных поисков. Он с жадностью читает богословскую литературу, убеждается в божественности Христа, знакомится с житиями отцов церкви. Наконец, он почувствовал, что Бог повелевает ему возложить на себя обет безбрачия. Природа пережитого им духового кризиса не вполне ясна, но кризис этот полностью преобразил юношу, став отправной точкой последующей духовной карьеры. В сознании Ньюмана явилось глубокое чувство божественного присутствия. Любопытно, что вместе с любовью к отцам церкви и самой церкви он вынес из этих лет еще и страх перед Римом и отвращение к папизму.
Образование Ньюман получил в колледже Святой Троицы оксфордского университета, куда поступил в 1816 году, то есть 15-ти лет. К концу первого учебного года он был избран стипендиатом и заслужил славу примерного студента, однако на выпускных экзаменах в ноябре 1820 года не сумел получить высших оценок ни по точным, ни по гуманитарным наукам (по некоторым свидетельствам, вообще с трудом получил диплом) из-за умственного переутомления. Всё же он сохранил свою стипендию и решил остаться в Оксфорде, ожидая повелений свыше.
В 1822 году он был избран членом Ориел-колледжа, где занимались вопросами теологии. Здесь он встретил блестящую плеяду молодых людей, своих будущих соратников по церковному реформистскому движению, получившему название оксфордского. Одна из целей движения состояла в том, чтобы напомнить англиканской церкви, что она не — придаток государства, но обладает автономией и целостностью.
Повеление свыше явилось Ньюману в форме потребности вступить на духовное поприще. Он был рукоположен в священники в 1824 году. В 1827-28 годах, в должности тьютора (куратора), он принимал публичные экзамены на степень бакалавра по классическим дисциплинам в своем колледже, а в 1828 году был назначен викарием университетской церкви Непорочной Девы Марии. В последующие пятнадцать лет его проповеди становятся одной из замечательных особенностей университетской жизни Оксфорда, а сам Ньюман как личность, по замечанию современника, как бы олицетворял собою дух этого университетского города, его genius loci.
В эти годы Ньюман полагал, что его миссия на земле состоит в том, чтобы противостоять интеллектуальному и религиозному либерализму, ведущему к атеизму. Занятно, что став вскоре после этого католиком, Ньюман постоянно слышал в свой адрес обвинения в либерализме. И даже папа Лев XIII, сделавший его кардиналом, любил повторять, что это далось ему нелегко, ибо слишком многие считали Ньюмана либералом. Любопытно и то, что некоторые из антилиберальных суждений Ньюмана напоминают мысли его младшего современника, русского консервативного мыслителя и монаха Константина Леонтьева.
В 1832 году Ньюман совершил путешествие по странам Средиземноморья, а по возвращении в Англию написал свое знаменитое стихотворение «Веди нас, добрый Свет». Как раз в это время перед английским парламентом был поставлен вопрос об отделении церкви от государства. Ньюман и ряд его молодых друзей включились в религиозные споры вокруг этого вопроса и начали выпускать брошюры под общим названием Трактаты времени. В эти годы Оксфордское движение обрело свое лицо и свое имя. Как можно было ожидать, клерикальный истеблишмент встретил эту новость критически.
В 1838 году Ньюман становится редактором журнала British Critic, выражавшего взгляды англикан, в некоторых аспектах своей веры склонявшихся к католичеству. За попытку интерпретировать в католическом духе основные уложения англиканской церкви в последнем из Трактатов времени он подвергся резкому порицанию университетских властей и епископов. Следуя логике своей страстной и неугомонной мысли, он в 1841 году оставил должность университетского викария и удалился в своего рода добровольное изгнание в окрестности Оксфорда. Результатом четырехлетней напряженной внутренней работы стало убеждение, что его вера является по существу католической, — и он закрепил это убеждение прямым и столь драматическим для него и окружающих переходом в лоно римской церкви.
В 1846 году Ньюман отправился в Рим, где в колледже Пропаганды начал систематически изучать католическую теологию и готовиться к сану католического священника. После рукоположения в 1847 году, он вернулся в Англию и основал в Бирмингеме первое в Англии братство ораторианцев. Несмотря на настороженное отношение Рима, влияние Ньюмана среди английских католиков быстро росло. Как раз в это время Англию всколыхнула волна антипапских настроений. Последователи Ньюмана и другие католики в ходе этой кампании оказались объектом резких нападок. Страсти были накалены не на шутку. В Англию бежал из Рима бывший доминиканский священник Жьячинто Ахилли, отказавшийся принять покаяние (епитимью) за свои сексуальные проступки. За высказанную в его адрес критику он обвинил Ньюмана в клевете. Состоявшийся в 1852 году суд взял сторону Ахилли, признал Ньюмана виновным и наложил на него штраф, причём обжаловать приговор Ньюману не разрешили. Громадные судебные издержки были покрыты по подписке сторонниками Ньюмана в Англии и за рубежом.
С 1854 по 1858 год Ньюман занимал пост ректора нового католического университета в Дублине, откуда ушел в отставку, не добившись от ирландских епископов признания выношенных им взглядов на принципы университетского образования. Между прочим, взгляды эти тоже выглядят очень современными. Прагматический XIX век грешил плоским позитивизмом, требовал от науки непосредственной пользы. Ньюман же настаивал на том, что «существует знание, драгоценное само по себе, хотя бы никакой общественной пользы из него и не вытекало».
Вообще, Ньюмана слишком часто неверно понимали и истолковывали. Он, однако, не уставал надеяться, что сумеет оправдаться и донести свои принципы до умов и сердец соотечественников. Возможность представилась в 1854 году, когда Ричард Кингсли обвинил католиков вообще, а Ньюмана в частности, в том, что правда не имеет для них никакого значения. Ответом Ньюмана стало знаменитое эссе Apologia pro vita sua, быть может, самая страстная исповедь со времен Руссо и святого Августина, которая буквально заворожила современников — и которую по сей день называют лучшим образцом английской прозы. Вся Англия прочла Апологию и признала за Ньюманом искренность и величие духа. Место и значение его в религиозной жизни Англии более невозможно было оспорить.
Явилось и литературное признание, закреплённое появившимся вскоре сборником стихов. В 1877 году произошло еще одно знаменательное в его жизни событие: колледж Святой Троицы оксфордского университета избрал своего выпускника почётным членом — первым за всю историю Оксфорда.
Между тем жизнь продолжала оставаться для Ньюмана ежедневной борьбой за принципы. На первом Ватиканском соборе (куда Ньюман был персонально приглашен папой, но не явился) обсуждалась знаменитая доктрина непогрешимости папы римского. В своих трудах Ньюман не соглашался с излишней категоричностью в ее формулировке, на которой настаивали, между прочим, некоторые из английских католиков. И вот, отвергнув более ригористический взгляд, Ватиканский собор принял определение о непогрешимости, по существу, в редакции Ньюмана. Наконец, в 1879 году Ньюман достиг вершины своей прижизненной церковной карьеры: вновь избранный папа Лев XIII сделал его кардиналом.
Как сложится посмертная карьера Ньюмана? Станет ли он небесным заступником всех Джонов, Иоганнов, Иванов? В Ватикане уже долгие годы ведется кропотливое изучение всех оставленных им сочинений, включая дневники, — а оставил он многие тома. Изучаются и свидетельства современников Ньюмана, из которых одни указывают на его святость, другие — на его излишнюю пристрастность и вовлеченность в дела земные. Споры не утихают и в газетах. Если величие Ньюмана в человечестве, в истории, ни у кого не вызывает сомнения, то в его святости сомневаются многие. И вот — столетие со дня смерти Ньюмана миновало, а Ватикан своего расследования не закончил. Не придется ли Ньюману ждать канонизации не 100, а 400 лет, как великому Томасу Мору, с которым его теперь так часто сравнивают?
август 1990,
Боремвуд, Хартфордшир // Лондон,
помещено в сеть 3 апреля 2012
тематическая передача на волнах РУССКОЙ СЛУЖБЫ БИ-БИ-СИ, Лондон, август 1990
