Юрий Колкер: ГРУЗИНСКИЙ ВОПРОС

Юрий Колкер

ГРУЗИНСКИЙ ВОПРОС

(2005)

Отчего мы никогда не задавались вопросом об ответствен­ности грузин перед рус­скими? Немцы — и те не больше рус­ских убили, чем грузины. Мы не о войнах говорим, не о сражениях и фронтах, мы о гражданских жертвах, о людях, убитых без вины и причины.

Прикинем. По советским данным в ходе второй мировой войны погибло 27 мил­лионов советских граждан. Из них 16 мил­лионов сражались. Стало быть, на мирное население приходится 11 мил­лионов погибших. А сталинском в ГУЛАГе, по осторожной оценке Британской энциклопедии, погибло от 15 до 30 мил­лионов. Роберт Конквест насчитывает 100 мил­лионов, но нам столько не нужно. Что потеряны мил­лионы, а не сотни тысяч (как утверждают апологеты большевизма), не позволяет сомневаться демо­графи­че­ская кривая народо­на­селения СССР. На годы репрес­сий приходится ее резкий (многомил­лион­ный) надлом. Пусть, пусть немцы убили больше, но на совести грузин — тоже мил­лионы. Ведь в Кремле-то грузин сидит! Властью пользуется безграничной, какой и рус­ский царь не знал, и ГУЛАГ — его детище.

Ни разу грузинский вопрос поставлен не был. Не странно ли? Не пора ли?

И ведь Джугашвили не один орудовал, а с целой бандой подручных-грузин: Орджоникидзе, Енукидзе там всякие, Берии, не к столу будь помянуты, а с ними и мелкота, имя же ей легион: Джапаридзе, Махарадзе, Мжаванадзе, Орахелашвили, Шеварнадзе где-то под занавес. Это заговор! Что все эти азиаты делали в Белокамен­ной, как там очутились? Мирное, заметьте, проникновение. Тихой сапой от­теснили корен­ных жителей страны, заняли ключе­вые посты — и принялись за расправу. Результаты — умо­по­мрачи­тель­ные. Монголы и татары убили рус­ских не больше за три века, от Калки (1223) до захвата Казани (1552). Вообще за всю историю человечества ни один народ не убил столько представителей другого народа, сколько грузины рус­ских убили.

Слышу возражение: это вздор! так и бомбу можно грузин­кой обозвать! Она ведь не выбирала со­вершен­но так же, как Джуга­швили. Тоже — интер­на­ци­о­на­лист­ка.

Слава Богу! Мы одумались. Сталин — не грузин. Из его слов можно даже заключить, что он себя рус­ским считал. В самом деле: «великий человек принадлежит тому народу, которому служит». Советскому, говорите? «Новой человеческой общности»? Но ведь в советском-то народе, и как раз по его же, Сталина, словам, одни равнее других были, имен­но: «рус­ские — первые среди равных», а Сталин во всем был первым, как же тут-то ему оказываться во вторых среди равных, в грузинах? Нет, Сталин — рус­ский. Да и любовь все­народная, какой история не знала, пришла к нему не от вторых или третьих среди равных, не от осетин каких-нибудь (бывших скифов), а от первых, от рус­ских, на их на­цио­наль­ном языке пришла, на языке Пушкина. Занятно было бы подсчитать, сколько всего умиль­но-рабо­леп­ных песен и стихо­творе­ний на­писано по-рус­ски в честь вождя. На целую на­цио­наль­ную поэзию раз­ви­ва­ю­щейся страны хватило бы. А может, и развитой.

Переходим к латышскому вопросу.

Уж тут-то вина налицо. Тут не о единичных злодеях речь, а, можно сказать, о мас­совом милитаристском помешательстве «мало­го народа», о какой-то нечеловеческой жажде крови, охватившей латышей. Или жажды славы? Неважно. А важно вот что: сперва этот небольшой народ, сплотившись в латышских стрелков, выступил в 1915 году против Германии и Австро-Венгрии, с которыми Рос­сия, Британия и Франция уже воевали, да справиться не могли. Помог Антанте. Затем латышский народ воспользовался смутным временем в Рос­сии и обратил штыки против рус­ской армии Деникина. Сыграл, говорят, немало­важную роль в победе большевиков над рус­скими. Сейчас самое время спросить с латышей за это злодеяние. Латвия вся-то величиной с ослиное ухо (кажется, так сейчас в Кремле говорят), а по населению — наполовину рус­ская. Пусть ответят!

Что? Латышские стрелки были частью русской имперской армии, были на­браны в нее в качестве рекрутов? Для против­ников, для немцев и австрияков — латыши были рус­скими? Похоже на то. Но тогда придется признать, что они и во­обще были рус­скими. Все граждане Рос­сийской империи считались рус­скими за границей и дома. Эстонский поэт Вальмар Адамс, как и многие, гордился этим: «Я рус­ский, рус­ский гражданин!». Латыши тоже были рус­скими до начала гражданской войны и остались ими в ходе этой войны. Почему латыши взяли сторону злодеев? Так карта выпала. Прельстились. Обманулись. В 1940-м расплатились за свою ошибку — хотя и без нее, конечно, достались бы СССР по соглашению с Гитлером; боль­ше­вист­ский Кремль на­мере­вался вернуть все утрачен­ные имперские тер­ритории, исключая Аляску. С Дени­киным латыши воевали не как латыши с рус­скими, а как рус­ские с рус­скими. В армии Деникина тоже были латыши и прочие венгры.

Венгры, латыши, татары, китайцы (и откуда только они по­выскочили в таком количе­стве?), немцы (по­волжские и плен­ные), чехи, румыны и прочий «ев­ропей­ский сброд», а с ними еще и «лица кавказской нацио­наль­ности», калмыки, мордва, и все — против рус­ских! Всем миром, можно сказать. Но есть сильные опасения, что румынский или китайский вопрос в Рос­сии решатся совершен­но так же, как латышский и грузинский.

Теперь самое время поставить рус­ский вопрос.

Он распадается на два. Первым идет «вопрос Гостомысла». Или «вопрос А. К. Толстого», если угодно. Толстой в своем русо­фобстве до того дошел, что во всей рус­ской истории порядку не видел. Страна, мол, богата, а порядку нет. Должно быть, германо­филом был. Германо­филы давно додумались, что проч­ные го­судар­ства только там возникли, где немцы прошли (в ходе велико­го пере­селения народов). Британия, Франция, Испания, Италия, даже Киевская Русь — все сложились после слияния с герман­скими племе­нами, на норди­ческой закваске. Где ее меньше, там и проч­ности меньше (это про Рос­сию). Вздор, конечно, но мы послушаем. Утверждают, что славян было море разливан­ное, от Магдебурга до Пелопон­неса, весь Дунай обсели, талант­ливые всё люди, но государствен­ной жилки лишен­ные. Порядка не любили. Даже болгары — и те государство создали, над славян­ским боль­шин­ством сели, а сами были в этих краях мало­числен­ны. Самые от­вратитель­ные злопыхатели утверждают даже, что и вся-то очень неблагополучная рус­ская история с ее самоедством — следствие неумения рус­ских ладить друг с другом, неуважения друг к другу, нехватки братской любви. И княжеские междоусобицы; и жестокости ГУЛАГа, где не инородцы среди палачей преобладали; и кулачные потасовки между государствен­ными думаками в наши дни, где не китаец у латыша в морду просит, всё — отсюда. Немцев не хватило. Туповатый народ немцы, но что-то в них есть.

Вторая, главная составляющая рус­ского вопроса вот какова. Говорят, что рус­ские — имя собирательное; что никогда, ни на одном этапе своей истории рус­ские не были племенем, всегда — союзом племен (не всегда добро­вольным). Рюрик, мол, пришел княжить над славянами (точнее было бы: над словенами; имя «славяне» новое, его до 1618 года никто не слыхивал), над чудью (эстонцами) и над весью (вепсами), а сам скандинав был. Из чего выводят даже, что эстонцы — прав Вальмар Адамс! — самые что ни на есть рус­ские: они — одно из немногих племен, не вполне растворившихся в московском котле народов.

Рюрик легендарен, говорите? Его не было? Пусть так. Но Игорь и Ольга были — и были варягами. Святослав Игоревич описан в византийских хрониках как типичный варанг (норманн, варяг). Ярослава саги знают как конунга Ярицлейва из окраин­ной Гардарики. Варяги очень заметны на ран­них этапах истории Руси. Заметны и фин­но-угорские племена, по­крывав­шие огромные тер­ритории, писать ленив­шиеся, но оставив­шие тысячи топонимов (среди которых такие как Мурманск, Вырица, Муром и самая Москва).

То есть: единый этнос, забрезживший на Руси ко времени Чингисхана, был не совсем славянский. О степняках мы еще забыли. Утигуры и кутригуры всякие. Оногуры. Сабиры-сувары, они же чуваши, которые только потом на север от­кочевали и осели. Всех не перечислишь. О князе Игоре из Слова о полку Игореве уже не раз и не два сказано, однако ж повторим, дело важное: этот рус­ский оперный патриот, на деле свирепый честолюбец и жестокий убийца, был не менее чем на половину половец, и такое родство было нормой, а не исключением, степь беспрерывно пополняла генофонд Руси. Тут пришел Чингисхан, и вот в XIX веке Достоевский французскую пословицу приводит: «Поскоблите рус­ского, найдете татарина». Преувеличение, конечно, но ведь и Карамзин-то сам, а с ним и Державин, и еще многие — свое дворянство по татарской линии прослеживали. Эпоха Иоанна III: кто строит «святыни москов­ского Кремля», включая Успенский собор? Итальянцы да греки. Фрязины. Предок Лермонтова, человек воен­ный, оттуда пришел, недаром потомок в стихах называет Шот­ландию своей родиной. Петров­ская эпоха: тут уж в рус­ских ходит кто угодно, вплоть до африканцев. Ре­во­лю­цию всегда делают руками тех, кто в традиции не укоренен. У Петра пре­обладали немцы всех мастей — да так пре­обладали, что и на престоле в итоге немцы оказались.

Большевики называли себя интернационалистами, но интер­на­цио­нализм понимали (или под­созна­тельно трактовали) как русификацию. Вот уж кто кожей и нутром чуял, что рус­ские — имя собирательное! По закону РСФСР «рус­ским по паспорту» мог стать любой ребенок, родив­шийся на тер­ритории республики от родителей «разной на­цио­наль­ности»: скажем, от литовца и туркменки. А раз мог, значит и становился. В такого рода конформизме не упрекнешь, он нормален, навязан жизнью. Оттого-то и разговоры о «чистоте крови» в Рос­сии — пустая трата времени.

Опять видим: не стоит велико­россам ставить вопрос об ответствен­ности перед ними какого бы тот ни было народа из числа народов, не вполне растворившихся в велико­рус­ском этносе. Это растворение идет постоян­но, хоть и в разной мере затрагивает разные не велико­рус­ские племена. Рус­ский в Рос­сии тот, кто считает себя рус­ским, — даже если он мусульманин. Карамзин не случайно историю государства пишет, а не народа. Не случайно и граф Витте сказал: «Не говорите мне о Рос­сии. Я знаю только Рос­сий­скую им­перию».

Можно, собравшись с духом, и такое сказать: вообще не бывает народной вины, вины народа перед народом. Бывают обиды, в том числе и вековые; бывает стойкая нелюбовь, куда тут деваться! — но правды в этом нет. Над обидами и нелюбовью нужно уметь подняться. Пусть нацисты начали войну против СССР — всё равно: немцы как народ ни в чем не виноваты перед рус­скими, украинцами, татарами. Виноват — ход истории, в которой нет логики и справедливости, а есть взрывы жестокости и остервенения, есть убийцы и безумцы. Виноваты болезни. Народы болеют совершен­но так же, как люди. И болезни дают рецидивы. Немцы как народ были буквально растоптаны в ходе Тридцатилетней войны в XVII веке. Без тогдашних ужасов — и нацизма могло не случиться (хотя унизительный Версальский мир 1919 года и большевизм в Рос­сии много способствовали возникновению этого бешенства).

Что? Я евреев забыл? Нет, евреев лучше не трогать. Тут разговор слишком долгий и для многих мучительный. Придется с хазар начинать, со времен, когда о Рюрике и слуха не было. Придется признать, что Киев евреями основан (или при их деятельном участии) и что древ­ней­ший (из уцелев­ших) документ Руси написан на иврите. Придется признать (отвергнуть это невозможно), что евреи — племя на Руси корен­ное, старше титульного этноса: то есть что еврей (как и эстонец) может быть не в меньшей мере рус­ским, чем велико­росс из московского котла народов, — и что он ровно столько же прав имеет на Рос­сию. Попутно еще несколько ходуль­ных мифов рухнут — например, о еврейской трусости в годы войны. Окажется, что евреев в процентном отношении воевало больше, чем русских: что по числу героев Советского союза евреи идут на втором месте после рус­ских (со­от­вет­ствен­но 6,83% и 7,66% на сто тысяч населения, и это притом, что рус­ские — имя собирательное) и что евреи шли на первом месте до 1943 года, когда в Москве, под­цепив­шей у нацистов заразу анти­се­митизма, вдруг спохвати­лись и специаль­ным циркуля­ром запретили давать евреям геройское звание. (Для сравнения: на третьем месте украинцы — 5,88%, на четвертом — белорусы — 4,19%.) Так что во­обще еврейский вопрос отложим.

Если же поставить еврейский вопрос так, как мы ставили грузинский, то есть: виноваты ли евреи в большевизме, — то и ответ на него будет совершен­но тот же, даже прозвучит еще более веско. Потому что Сталин лишь косвен­но подводит нас к мысли, что он — рус­ский. От своего народа он прямо не отрекается. Троцкий же в 1921 году сказал в глаза раввину Якову Мазе: «Я — не еврей». Троцкий самое существование еврейского народа отрицал до первых нацистских погромов, до Хрустальной ночи. Не считали себя евреями и другие «выходцы из евреев», отличившиеся в ходе рус­ской революции, в том числе те из них, кто боролся с большевизмом (среди меньшевиков и эсеров процент «выходцев» был выше, чем среди большевиков). Они представляли в этой революции рус­ский народ, говорили и действовали от его имени, на его языке. Они были рус­скими.

Передают, что Яков Мазе в 1921 году ответил комиссару так: «Делают революцию Троцкие, а расплачиваются за нее Бронштейны…» Это — второе, что приходится иметь в виду, ставя в связи с рус­ской революцией грузинский, латышский или еврейский вопрос: да, революция (всё равно, петровская или большевистская) выдвигает людей, порвавших с традицией своего народа, — жертвами же в годы революцион­ной и после­ре­во­люци­он­ной реакции в первую очередь стано­вятся ино­родцы, связь со своим народом со­хранив­шие.

21 августа 2005,
Боремвуд, Хартфордшир;
помещено в сеть 16 мая 2012

в книге:
Юрий Колкер. УСАМА ВЕЛИМИРОВИЧ И ДРУГИЕ ФЕЛЬЕТОНЫ. [Статьи и очерки] Тирекс, СПб, 2006

Юрий Колкер