Мы всегда знали: он умер как герой, погиб во время разведывательного полета над побережьем южной Франции, был сбит пулеметной очередью нацистского мессершмидтта 31 июля 1944 года. Знали и другое: такие люди на самом деле не умирают, живыми попадают на небо — как Илья-пророк, король Артур и Маленький принц. Никто не был свидетелем смерти Сент-Экзюпери. Поэт-летчик просто растворился в лазури.
Так было до 2004 года.
Первое облачко набежало в 1998 году. У крохотного островка Риу, в виду южного побережья Франции, двое марсельских рыбаков извлекли из своей сети блестящий предмет. Одного рыбака звали Хабиб бен-Амор. Он протянул находку своему нанимателю, владельцу лодки Жан-Клод-Антуану Бьянко. Тот, потерев железку, сперва увидел имя Антуан — и решил, что партнер его разыгрывает. Потерев еще, он прочел: Майор Антуан де Сент-Экзюпери. Это был военный опознавательный браслет.
Бьянко объявил о находке — и немедленно был объявлен фальсификатором. Ни журналисты в своей массе, ни семья писателя не допускали и мысли о том, что браслет — подлинный. Семья — так просто на дыбы встала. Но при этом повела себя странно: получив браслет на опознание, не пожелала вернуть его владельцу-фальсификатору. На заднем плане разразившегося скандала прошли незамеченными слова родственников жены писателя, признавших браслет собственностью Антуана де Сент-Экзюпери.
В этих местах, в миле отсюда, начинал свою карьеру знаменитый подводник, изобретатель акваланга Жак Кусто — искал и находил обломки древнеримских кораблей. Подозреваем, что его влекла сюда не только история. Это один из красивейших участков южного побережья Франции. Природа, не испорченная присутствием человека, кристально-чистое море вдали от курортных берегов. Всё дышит поэзией.
Владелец марсельской школы подводного плаванья Люк Ванрель тоже погружался в этих местах. Искал на дне обломки более поздней поры: обломки того самолета, в котором погиб Сент-Экзюпери (ибо не все поверили, что браслет — подделка). Всего нашел он около сорока самолетов, а 23 мая 2000 года — и тот самый американский локхид-лайтинг, модель Ф-5, конструкцию которого заранее изучил по чертежам, полученным от специалиста. Полагался он не только на интуицию. Локхид-лайтингов этой модели и вообще было во время войны на Средиземноморье немного, погибло же их всего три, и все — в местах, лежащих далеко от предполагаемого места гибели Сент-Экзюпери. Не один Ванрель был убежден, что в день своего последнего вылета Сент-Экзюпери намеренно отклонился от предписанного ему маршрута. А браслет был найден тут…
Погода в день погружения Ванреля стояла безоблачная и безветренная, подводные условия были идеальные, лучи полуденного солнца падали отвесно, не давая тени на дне, и Ванрель прекрасно разглядел свою находку: шасси и двигатель локхид-лайтинга.
По закону обломки кораблей и самолетов считаются могилами тех, кто погиб при их крушении. Без специального разрешения обследовать их нельзя. Зная об этом, Ванрель обратился в министерство культуры Франции. Можно было ожидать, что там заинтересуются и обрадуются — ведь речь шла о прояснении судьбы национального героя. Но вышло иначе. Хотя Ванрель не прикоснулся к обломкам, его обвинили в разграблении могилы. Богатое семейство Сент-Экзюпери (теперь богатое; писатель умер в долгах) пустило в ход свои связи в коридорах власти и добилось запрета не только на погружения, но и на рыбную ловлю в этих местах.
Более полутора лет потребовалось министерству культуры только на то, чтобы зарегистрировать заявление Ванреля. Между тем другие подводники почуяли сенсацию и, нарушая запрет, начали понемногу подбираться к обломкам. Когда же правительство с видимой неохотой всё же разрешило обследование, фрагменты погибшего самолета начали поднимать на поверхность. Осенью 2003 года была обнаружена алюминиевая панель с номером 2734 L — номером самолета Сент-Экзюпери. Догадка Ванреля окончательно подтвердилась: писатель-летчик погиб совсем не там, где думали. И погиб странно.
Официальное заявление министерства культуры Франции последовало 7 апреля 2004 года. Собравшимся на пресс-конференцию журналистам сказали, что самолет вошел в воду практически вертикально (sic!) со скоростью 804,5 километров в час и что «причина гибели никогда не будет доказательно установлена». Предполагаемая причина — отказ системы подачи кислорода. Почему? Потому что в корпусе самолета не найдено ни одного пулевого отверстия. Майор де Сент-Экзюпери — не был сбит. Мысль о самоубийстве — просто напрашивается.
Сколько времени он летел вертикально вниз, лицом к морю? Принимаем скорость вхождения в воду равной v=804,5 км/ч (то есть 223,5 м/с). Если пилот выключил мотор, то падал он (t=v/g) 22,8 секунды (с высоты в 2544 метра; h=g·t^2/2). Если не выключил, то при крейсерской скорости локхид-лайтинга в 483 километра в час (u=134,08 м/с) получаем (t=(v-u)/g) 9,1 секунды (с высоты в 1628 метров).
Благосостояние родственников писателя покоится на его посмертной славе, на изданиях и переизданиях его сочинений, в первую очередь — Маленького принца, в популярности соперничающего с Библией.
Но наследие Сент-Экзюпери — не только семейный бизнес. Летчик-писатель — национальный герой Франции, одна из самых привлекательных физиономий этой страны, изрядно униженной в войнах с Германией. Французам, в массе своей загнавшим нелицеприятное прошлое в подсознание, нужна патриотическая отдушина, и тут Сент-Экзюпери незаменим. Он лучше де Голля послужил восстановлению «национального величия Франции». (Это величие, к слову сказать, сейчас прочно забыто, но некогда было нешуточным. До возвышения Пруссии во второй половине XIX века французская армия столетиями считалась самой грозной силой на свете, а французский солдат, особенно кавалерист, — самым доблестным. Британия правила над волнами, Франция — над землями. Преобладание Франции на суше никем не оспаривалось до Крымской войны, даже до пирровой победы Наполеона III над Австрией при Сольферино (1859); оно рухнуло только в 1871 году. Герцен пишет о нем как о чем-то само собою разумеющемся. Стендаль убежден, что даже коалиция европейских держав не в состоянии выдержать более одной кампании против Франции… без английских денег.)
Но если Сент-Экзюпери не был сбит мессершмидттом, а погиб в результате технической неисправности, то, согласимся, его героизм несколько бледнеет. Если же это было самоубийство (версия, тотчас высказанная историком Марком Бернаром (Mark Bernard), то дела обстоят еще хуже. Писатель, может, и не проигрывает от такого конца, в котором есть что-то от богемы, — а вот национальный герой-летчик оказывается не на высоте.
Не удивительно, что первые попытки обследования дна у острова Риу встретили противодействие и правительства, и семьи. Племянник писателя, едва прослышав про находку Ванреля, заявил: «Легенды типа Сент-Экзюпери не терпят подновления!»
Точнее не скажешь. Слишком многое поставлено на карту. Особенно в тот момент, когда Франция, во всем блеске своего отредактированного национального величия (разве что чуть-чуть омраченного антисемитизмом), отметила перед лицом всего мира 60-летие гибели своего героя.
Можно ли вообразить Антуана Сент-Экзюпери несчастным человеком?
Аристократическое происхождение, безоблачное детство в замке Сент-Морис де Реман под Лионом, обожаемая и обожающая мать… А взрослость? Захватывающая профессия, даже две, — это ведь давно отмечено: два увлекательных занятия идут не в ущерб, а в помощь друг другу; одно подпитывает другое… Своевременная, почти моментальная писательская известность. Правда, в промежутке были горькие неудачи, о которых мы наслышаны, но у какого же героя не было неудач? Труднее поверить, что годы признания и славы были для писателя мрачным, даже отчаянным временем.
Летом 1944-го на Корсику, покинутую нацистами, прибыла эскадрилья 2/33 французских ВВС. Расположилась она в портовом городе Бастии, смотрящем в сторону Италии (в хорошую погоду видны острова Эльба и Монтекристо). Своего рода талисманом эскадрильи считался майор Антуан де Сент-Экзюпери, не самый замечательный пилот (ростом был высоковат, комплекцией в последние годы грузен, в движениях неуклюж; в жизни и за штурвалом отличался рассеянностью) и не слишком дисциплинированный офицер, но человек отважный до сумасбродства, любезный и галантный, острослов, весельчак и всеобщий любимец — словом, из тех, что приносят счастье. Он уже известный писатель, автор Ночного полета и Земли людей. Маленький принц тоже написан (в 1943-м, в Америке) и издан, но финансового успеха пока не принес — и принесет не автору. Однако сам весельчак, как это нередко бывает, невесел — или, во всяком случае, не выглядит счастливым, и основательно прикладывается к бутылке. Даже более того: он — глубочайший пессимист, прощающийся с жизнью.
Основания для этого были самые разные. Одно из двух любимых дел уходило из рук. Ранние авиаторы чувствовали себя птицами — теперь на смену их хрупким аппаратам, где всё зависело от пилота, приходили переусложненные, перегруженные приборами тяжелые машины, оставлявшие куда меньше простора воображению, мечте и поэзии. Сент-Экзюпери не любил их — и не берег военные машины, за что его, случалось, удерживали на земле. Да если бы и любил — летать в сорок четыре года поздновато, особенно если здоровье подточено ранами (Сент-Экзюпери не раз чудом выходил живым из аварий и крушений). Начальство неохотно отпускало писателя в небо — возможно, не без давления со стороны начальства совсем уж высокого.
Странно вымолвить, но теперешний национальный герой в ту пору представлялся генералу де Голлю коллаборационистом и чуть ли не предателем — ведь книга Полет в Аррас вышла в вишистской Франции. Мало того: де Голль был убежден, что Сент-Экзюпери, лично знакомый с Эйзенхауэром, настраивает американцев против него, вождя Сопротивления. Быть может, тут и была доля истины. В частных разговорах Сент-Экзюпери осуждал де Голля за чрезмерные амбиции, утверждал, что тот ставит личные интересы выше интересов родины. А влияние де Голля росло час от часу, и генерал был мстителен, обид не прощал. Он поставил Сент-Экзюпери под негласный надзор. Почту писателя перлюстрировали, его книги были запрещены в освобожденной части Франции. Тут есть отчего запить.
Говорят, летчику даже мерещилось, что после войны его отдадут под суд и расстреляют как предателя. Было ли такое возможно? Не знаем. Маловероятно. Но примеры поспешных расправ и дикой несправедливости победителей известны. Взять хоть маршала Петена, героя первой мировой войны. Давно выяснено, что и во вторую мировую войну он не запятнал чести Франции. Страна сперва сражалась, потеряла сто тысяч убитыми за три недели боев, о чем почему-то забывают, но потом — и это все хорошо помнят — поголовно не хотела сражаться. Эту страну Петен и представлял. Он сделал всё мыслимое для спасения ее чести. Номинально Франция так и не капитулировала; вишистский режим существовал на условиях перемирия. Петен принял лично на себя весь позор, который должны были с ним разделить миллионы французов, — и за это был в возрасте 88 лет приговорен к смертной казни (замененной пожизненным заключением). Де Голль отказался даже принять его представителя, а ведь Петен был законным главой государства; генерал же действовал как узурпатор, по праву силы…
Были у Сент-Экзюпери и другие поводы для пессимизма. Первая юношеская влюбленность принесла ему лишь горькое разочарование. Мимолетные связи и жена-сальвадорка, Консуэло Гомес-Карильо, не отвечали запросам быстро старевшего писателя. Брак этот был, что называется, открытый, взаимной верности не предполагавший (соглашение, которое Консуэло использовала, по слухам, на всю катушку), но артистическая разнузданность с годами надоедает, и мужчина, входящий в возраст, обыкновенно спрашивает себя словами Пушкина: «Нельзя ль найти подруги нежной, нельзя ль найти любви надежной?»
Верно: пошлая рутина обыденности (которой, как огня, боялся Сент-Экзюпери) мужу Консуэло не угрожала. Подвижная, артистичная, полностью отрешенная от реальности, она была забавна и соскучиться не давала — уже хотя бы потому, что скандалы между супругами были беспрерывные. Посторонних она не стеснялась. Друзья наблюдали, как Антуан едва успевал уворачиваться от тарелок, которые она в него швыряла. Ложь и мистификация были подлинной стихией Консуэло. Ложью, можно допустить, были и слухи об импотенции писателя, которые она упорно распространяла; но дыма без огня не бывает (другие женщины тоже не в превосходной степени отзывались о любовных доблестях Антуана), и почти очевидно, что обычных радостей, скрепляющих союз мужчины и женщины, не хватало и ей, и ему. Так что и эта составляющая бытия не слишком привязывала Сент-Экзюпери к жизни.
В мае 1944-го, после восьми месяцев просьб и закулисных интриг, Сент-Экзюпери добился разрешения вновь подниматься в воздух. Физически он был мало к этому пригоден. Шея почти не поворачивалась, боли в спине отпускали редко. Летал он плохо, и друзья-соратники всеми правдами и неправдами старались удержать его на земле. Командир эскадрильи, Рене Гавуаль, припоминает, что пилот-писатель намекал ему: мол, пора; в один прекрасный день я исчезну, и лучше бы — при исполнении задания. Сент-Экюпери передал командиру свои бумаги — с инструкцией, как ими распорядиться после его смерти. Друзьям он писал, что победа (теперь она была уже очевидна) принесет миру не радость, а тошнотворную скуку: к душе человеческой вплотную подступает мир машин, потребительский мир, в котором нет места поэзии. Незадолго до 31 июля он подарил сослуживцам пишущую машинку и любимые шахматы.
В разведывательные полеты вылетали засветло. Будили летчиков ночью. Но его будить не пришлось. В последнюю ночь Сент-Экзюпери вообще не ложился. До сих пор неясно, не был ли его последний вылет самовольным. Допускают, что сесть за штурвал должен был другой летчик — и Сент-Экзюпери вызвался его заменить, не поставив в известность командира. Гавуаль прибыл на аэродром после взлета Сент-Экзюпери — и разразился проклятиями: «Какого черта вы позволили ему взлететь?!».
По многим признакам Сент-Экзюпери мог думать, что этот полет — в том или ином смысле — последний в его военной карьере. Искал ли он смерти? Утверждать этого нельзя. Возможно, лишь призывал смерть; возможно, вылетел без определенного плана, а роковое решение повернуть самолет носом к другой лазури принял в самый последний момент, поддавшись внезапному порыву. Косвенно он сказал о возможности самоубийства за восемь дней до 31 июля: находясь в воздухе над Турином, он намеренно подпустил к себе германские истребители. Вооружения на его разведывательном локхид-лайтинге не было, немцы знали это, и поведение летчика показалось им таким странным, что они не стали нападать…
Полагают, что в 9:30 Сент-Экзюпери пересек береговую линию Франции. Больше от него и о нем никто ничего не слышал. Ванрель, не сомневающийся, что это было самоубийство, считает, что герой заранее выбрал дивное по красоте место для своей могилы.
Что же сказал нам своей смертью Антуан Сент-Экзюпери? И что он сказал своей жизнью?
Завещанием писателя естественно считать не изданную посмертно (и незаконченную) Цитадель, а Маленького принца, вещь отнюдь не светлую и жизнеутверждающую, а глубоко пессимистическую, если же приглядеться, то и пустоватую, при всей ее заслуженной популярности.
Пессимистическую потому, что во всей вселенной писателя, не только на Земле, нет ни одного человека, кроме лирического я рассказчика, от всех оторванного, ни с кем не связанного. Герой сказки, Маленький принц, всё же не человек, а сверхчеловек. Он и умирает, как Христос: тело его исчезло, вознеслось на небо (но мы-то знаем, что вознесение на небо — другое имя смерти).
А пустоватую — потому, что во вселенной Сен-Экзюпери не хватает Бога (в резком контрасте со сказками Андерсена или Гауфа). От этого чувства невозможно избавиться. Мир холоден и пуст. Герои в человеческом обличье карикатурны и плоски (что вовсе не обязательно для сказки). В лисе и змее больше человеческого, чем в короле, честолюбце или пьянице. Космогония скучная, раздражающая, без полета воображения. В этом и состоит евангелие от Сент-Экзюпери. Человек очень поверхностно образованный и, решусь вымолвить, неглубокий, он совсем не был мыслителем. Он был чувствователем, одним из первых ощутил наше мировое сиротство — его и выразил. Мы больше не верим. Не можем верить после окопных боев на Сомме и иприта, после газовых камер и Хиросимы. Особенно — после Соммы и иприта. Не вторая, а первая мировая война перевернула европейское сознание (вторую многие не без оснований считают всего лишь продолжением первой). Не будь первой — не было бы ни большевизма, ни нацизма. Бог отступился от человечества, от его цивилизованной части. Остался он в своем прежнем статусе только у мусульман мусульманских стран, да и то не у всех. Даже самые пламенно верующие среди нас — не более чем ханжи рядом с теми, кто не пережил, не осознал, не пропустил через свою душу катастроф XX века.
Еще — Сент-Экзюпери сказал нам (своей жизнью и своей смертью), что Бог — это традиция. Нельзя вырывать с корнем то, чем жили родители. Маленький принц — противник самодовлеющего разума, теснящего душу, апостол простых исконных ценностей, всего того, чего в жизни (включая жизнь семейную) писателю катастрофически недоставало. Маленький принц, разумеется, еще и второе я автора, ведь поэты не взрослеют.
Говорят, до войны, в Тулузе, Сент-Экзюпери бросил одну из своих возлюбленных после того, как застал ее за штопаньем носков. Ушел, дескать, даже не простившись. Очень похоже! А читается эта притча вот как: пуще смерти он боялся обыденности. Смерти, как мы видели, не боялся, хотя правы и те, кто в его отваге усматривает нечто от истерики и исступления. Но это ведь и всегда так. Романтическая парадигма — просиять и погаснуть — вот что было заложено в этом не повзрослевшем ребенке. Старость с ее болезнями и немощью, повседневность с ее носками, часто требующие от человека большего напряжения душевных сил, чем военные подвиги и мгновенная героическая смерть, оказались ему не по плечу.
«Зорко одно лишь сердце — самого главного глазами не увидишь»; «ты в ответе за тех, кого приручил»; «единственная на Земле роскошь — роскошь человеческого общения»… Куча цитат, ставших частью нашей жизни. Сама мудрость, не так ли? Ошеломляющая в своей простоте «мудрость чудака», мудрость поэта. Спасибо ему (хотя и до него говорили; и не афоризмами жива высокая литература). Мировая слава Сент-Экзюпери оправдана; талант его несомненнен. Но мы бы услышали всё это иначе, а может — и вовсе не услышали бы, справься Сент-Экзюпери со своею депрессией и переживи 31 июля.
…Россия, часто поднимавшая на щит невесть кого, в отношении Сент-Экзюпери не промахнулась: воздала писателю по заслугам, хоть и с опозданием. Воздает и по сей день. Есть тому забавные свидетельства: во-первых, в России писателя почему-то провозгласили графом и повторяют эту выдумку; во-вторых, его имя в русском интернете пишут латиницей самым непостижимым образом. Например, так: Antuan de Sent Exupery. И еще лучше: Antuan Sent-Ekziuperi и Antuan Sent-Ekzyuperi. Особенно умиляет это написание Antuan, миру за пределами России решительно неизвестное. Случается в имени до восьми (!) ошибок. Это ли не свидетельство славы поистине всенародной — когда о тебе не только слышали, но и мечтают, и даже пишут люди вполне безграмотные и безмысленные? Но можно допустить, что сам писатель, посмертно ставший французской мыльной оперой, хотел другой славы и другой аудитории.
25 июля 2004,
Боремвуд, Хартфордшир;
помещено в сеть 6 февраля 2005
НОВАЯ ГАЗЕТА (Петербург) №59, 16-18 августа 2004 (с искажениями, под редакционным названием Тайна смерти Сент-Экзюпери)
журнал NOTA BENE (Иерусалим) №4, октябрь 2004 (с искажениями).
еженедельник ОКНА (Тель-Авив) №?, 2004 (под редакционным названием Как и отчего умер Сент-Экзюпери).
в книге:
Юрий Колкер.
УСАМА ВЕЛИМИРОВИЧ И ДРУГИЕ ФЕЛЬЕТОНЫ. [Статьи и очерки] Тирекс, СПб, 2006
