— Привет! Я — Уоллис, — так представлялась эта женщина. Проста была в обхождении до нельзя. В остальном — не очень проста. Или даже совсем непроста…
Роковая женщина — иначе про нее не скажешь. Ради нее король и император, над чьими владениями не заходило солнце, отрекся от престола. Случай нечастый, чтобы не сказать: первый и единственный. Вдобавок — нарушение, а значит и оскорбление, тысячелетней британской традиции. Где и когда было подобное? Всплывают в сознании Антоний и Клеопатра — похоже, хоть и не совсем то, не тот масштаб, там и власть была больше, и жизнь ставилась на карту…
Казалось, всё о ней известно… Бесси-Уоллис Уорфилд родилась в штате Пенсильвания, в июне 1896 года, в респектабельной, но небогатой семье; рано потеряла отца; в 1916 году, двадцати лет, вышла замуж за морского летчика, лейтенанта Уинфилда Спенсера, запойного пьяницу, в 1927 году развелась с ним; в 1928-м — вышла замуж за британца Эрнста Олдрича Симпсона и переехала в Лондон; в 1930-м познакомилась с наследным принцем Эдвардом, в 1934-м (не позже) стала его любовницей, в 1937-м (после его отречения от британской короны) — женой; в третьем браке была счастлива, жила в основном во Франции; умерла в 1986 году герцогиней Виндзорской… В каких-либо интеллектуальных упражнениях или ином труде — не замечена. Дом держала в неправдоподобном порядке. Слыла самой модной женщиной планеты, но не у всех, а только в известных кругах. В других кругах на это место были свои претендентки.
Годами обсуждалась и по сей день обсуждается не канва ее жизни, а мотивы, ею руководившие. Что творилось у нее в душе? В каком свете она видела, себя, мужа, окружающий мир?.. Обо этом спорили и спорят. У герцогини, как у Наталии Николаевны Пушкиной, есть сторонники и противники.
Но вот недавно государственный архив Великобритании обнародовал новые пикантные подробности жизни этой американки.
В год переезда Симпсонов в Лондон король Георг V занемог, и взгляды многих британцев обратились на принца Уэльского Эдварда. Тот не обманул ожиданий подданных, повел себя, как и подобает наследнику, включился в государственные и общественные дела. Год спустя разразилась Великая депрессия. В 1932 году безработица в стране достигла неслыханного уровня. Тут пробил звездный час принца. Он объехал рабочие клубы Великобритании, выступал, изучал проблему — и в итоге умудрился изыскать 200 тысяч рабочих мест. Его популярность в этот период была громадна. Еще раньше его заслуги отметил отец — подарил ему в 1930-м замок Форт-Бельведер в графстве Беркшир, что на запад от Лондона. 36-летний принц впервые обрел собственный дом, где стал собирать друзей. Там вскоре он и познакомился с Уоллис Симпсон. Начало их романа относят к 1934 году.
Георг V умер в январе 1936-го, так и не узнав, что сын не на шутку влюблен. Принц Эдвард стал королем Эдуардом VIII. По неписанной английской конституции женой наследника и королевой может стать только высокородная девица из владетельной семьи. Мог ли Эдуард нарушить конституцию? Кажется, мог. Границы, в которые поставлены британские венценосцы, подвижны. Возьмем деда Эдуарда VIII, короля с тем же именем, но с порядковым номером на единицу меньше. Он — фактический создатель Антанты. Когда король пожелал вмешаться во внешнюю политику и даже в известном смысле возглавить ее, никто ему в этом не воспрепятствовал, хотя обычно международные союзы заключают британские премьер-министры. Какая-то свобода была и у внука. Замечательная особенность неписанной конституции та, что она развивается, живет, уточняясь за счет прецедентов. Американские отцы-основатели написали фантастический документ, дивный по лаконичности, глубине, прозорливости, — но поправки к нему все-таки потребовались. В других странах приходится менять конституции, ломать старые уклады. В Германии на дворе вторая республика, во Франции — пятая, и обе страны были монархиями…
Эдуард VIII мог нарушить конституцию в принципе, не на деле. Все члены королевской семьи, все политические лидеры Великобритании и Британского содружества (исключая только безупречного семьянина Уинстона Черчилля) настойчиво советовали королю отказаться даже от морганатического брака. Король боролся, но уступил. Можно допустить, что другой человек на его месте добился бы своего. Но история не знает сослагательного наклонения
Конечно, у короля была еще одна степень свободы, состоявшая в том, чтобы попросту разорвать отношения с Уоллис. Это первое, что всем приходит на ум; этого все посвященные и ждали от него. Чего никто не ждал, так это чтобы король женился — и остался любовником Уоллис. Ход, повсюду столь обычный в исторически недавнее время, был совершенно немыслим в Великобритании 1936 года. Уже в XIX веке королевские дети находились в нравственных тисках. Когда в 1861-м двадцатилетний принц Эдвард (тот самый будущий Эдуард VII, создатель Антанты) позволил себе легкий флирт с ирландской актрисой, королева Виктория на тридцать лет отстранила своего любимца от какого-либо участия в делах Букингемского дворца.
Эдуард VIII вступил на трон в январе, отрекся в декабре 1936 года. Отречением он тоже, конечно, нарушил конституцию, неотрывную от традиции. От нового короля Георга VI, своего младшего брата, он получил титул принца Эдварда, герцога Виндзорского, но сопутствующее ему титулование «ваше королевское высочество» (по совету правительства) не было распространено на Уоллис, которая в 1937 году во Франции стала-таки женой Эдуарда. (Покойная принцесса Диана после разрыва с Чарльзом тоже была лишена этого титулования.)
Что же сообщил британской общественности британский архив? Что у Уоллис Симпсон было еще одно любовное приключение: с неким Гаем Трандлом (Guy Trundle), человеком женатым и вполне буржуазным, торговавшим автомобилями. Было это уже в Лондоне — и как раз тогда, когда принц Эдвард влюбился в нее и ухаживал за нею со всем пылом.
(На уровне слухов, сопутствовавших официальному сообщению, можно было заключить, что за нею числятся еще два романа: с Эдвардом Фицджеральдом, герцогом Ленстерским (имя ирландское; есть в Ирландии такая провинция: Ленстер, Leinster), и — соберитесь с духом — с Риббентропом; да-да, с тем самым Иоахимом Риббентропом имени Молотова; он, Риббентроп, с августа 1936 года в течение полутора лет состоял нацистским послом в Лондоне и — если верить слухам — получал через Уоллис и передавал в Германию секретные сведения. Какие? Именно Риббентроп убедил Гитлера, что Британия не сможет на деле защитить от нацистов Польшу, — не Уоллис ли тут замешана?)
Что ж, и официальное сообщение, и слухи — очко в пользу тех, кто годами твердил, что Уоллис была двуличной нимфоманкой, эгоисткой, считавшей отречение Эдуарда величайшей глупостью; в пользу тех, кто отказывался видеть в этом романе одну из красивейших любовных историй нового времени. Скептики опять спрашивают: да любила ли она вообще своего третьего мужа? Охотно ли шла за него? И еще: пожертвовал ли бы Эдуард королевской (и имперской) короной, знай он об этом романе (этих романах)? Вопросов множество. Среди них и такой: отчего король был так привязан к Уоллис? Неужто она в каком-то смысле была лучше всех на свете, притом в глазах человека, который располагал поистине широчайшим выбором? Не удивительно, что один из членов королевского дома, не пожелавший оглашения своего имени, характеризовал Уоллис как женщину холодную, расчетливую, с мертвой хваткой. И добавил(а), что она разбила множество сердец… А вместе с тем и другой ее образ жив: приветливая, милая, добрая, остроумная, дерзкая, простая в обращении. Элегантная до умопомрачения, с безупречным вкусом и чувством стиля. С обворожительной улыбкой повторявшая фразу: «Нельзя быть слишком богатым или слишком стройным…». Кому верить?
Художник по интерьерам Ники Хаслэм хорошо знал ее — и восхищался ею. «Она не сознавала, что происходит, — говорит он. — Король был первым мужчиной на свете, лакомой добычей для любой женщины. При всем том она вовсе не собиралась лишать его короны, готова была к разрыву. Но он не был готов. Грозил покончить с собою!..»
Крестник отрекшегося короля, Дэвид Метколф, говорит об этой странной паре так: «Он был по-настоящему красив, чего про нее не скажешь. Она была разве что хороша, скорее быстра, чем находчива, умна, но не очаровательна. У нее были слишком крупные руки, слишком громкий голос, и она болтала без умолку…»
…Занятная подробность: Уоллис называла своего третьего мужа Дэвидом, и с некоторым основанием: полное метрическое имя, полученное наследником при крещении, читается как Эдвард-Алберт-Кристиан-Джордж-Эндрю-Патрик-Дэвид.
Отрекся Эдуард 10 декабря 1936 года. Вечером 11 декабря он обратился по радио к британцам со словами: «Нести далее тяжкое бремя ответственности, выполняя обязанности короля, которые при других обстоятельствах я выполнял бы с радостью, — оказалось невозможным для меня без помощи и поддержки со стороны женщины, которую я люблю…» В тот же вечер он уехал в Австрию, где жил в окружении нескольких друзей, дожидаясь, когда Уоллис получит документ о разводе. Поженились они 3 июня 1937 года во Франции.
И в качестве наследника, и в качестве короля, и будучи принцем в изгнании Эдуард (после отречения, если мы не забыли русский язык, ставший по-русски Эдвардом) симпатизировал нацистам, знал и любил немецкий язык, в 1937 году по приглашению главарей рейха побывал в Германии, встречался с Гитлером. Нацисты тоже любили бывшего короля. Опять возникает бесплодное искушение спросить: а что было бы, если б? Как повернулась бы история XX века, останься он на престоле? Вклад Великобритании в победу над нацизмом громаден. Британцы первыми остановили вермахт в октябре 1940 года — в так называемой воздушной битве за Британию. Выручил только что изобретенный радар, вовремя построенные радарные станции, расшифровка секретных кодов — ну, и отвага британских летчиков, конечно, потому что силы в воздухе были равны. Добавим: еще французских и польских летчиков (среди погибших особенно много поляков). О героях воздушной битвы над Лондоном Черчилль сказал: «Никогда еще столь немногие не спасали столь многих». Повторим для памяти: не под Ленинградом, как о том твердит советский миф, а под Лондоном были впервые остановлены нацисты; и погибло от бомб в Лондоне больше людей, чем в Ленинграде. Британцы первыми показали, что нацистов можно побеждать. А спустя два года те же британцы, правда, при трехкратном численном перевесе, разгромили нацистов под Эль-Аламейном, не пустив их к нефтяным полям Ближнего Востока. Тем самым исход войны был, в сущности, решен. Румынской нефти нацистам никак не могло хватить для победы — при всей их (и на это глаза не закроем) изумительной доблести.
Изгнанничество принца-короля не было ни полным, ни обусловленным. Российские энциклопедии почему-то утверждают, что Георг VI запретил ему возвращаться в Соединенное Королевство. В действительности он и возвращался на родину, и служил ей. Сразу после начала второй мировой войны в 1939 году он был в Лондоне и вернулся на континент офицером по связи с Францией. Правда, его отношения с королевской семьей не наладились, — напряженность в этих отношениях и была причиной, по которой Эдвард предпочитал жить за границей. Простить его не могли очень долго.
22 июня 1940 года Франция капитулировала. Эдвард едет в Мадрид, оттуда — в Лиссабон. В Мадриде нацисты напомнили ему о некогда существовавшей между ними симпатии. Они вынашивали план сделать принца своим союзником в войне против Великобритании — и опять посадить его на трон! (Или, во всяком случае, объявить королем в изгнании, что могло бы, как им грезилось, расколоть и ослабить британское общество.) Странная идея! Плебейская до мозга костей. Они забыли, что имеют дело с представителем древнего британского аристократического рода…
В Лиссабоне Эдвард принял предложенный Уинстоном Черчиллем пост губернатора Багамских островов, отправился на Багамы и оставался в должности до конца войны. В 1945 году он и Уоллис вернулись в Париж. Короткие визиты на родину в последующие годы были для принца связаны, в основном, с похоронами. В 1952 году он хоронил своего младшего брата и преемника Георга VI, которого пережил на двадцать лет; в 1953 году — мать. Лишь в 1967 году Эдвард и Уоллис были официально приглашены на родину — на церемонию открытия мемориальной доски в честь его матери, королевы Марии.
Говорят, их особняк в Булонском лесу отличался не только роскошью, но и каким-то чрезмерным порядком, о чем неукоснительно заботилась герцогиня Уоллис. Она правила сильной рукой. Слуги в белых королевских ливреях должны были повиноваться немедленно, быть расторопнее, чем слуги Букингемского дворца. Всё было подчинено строжайшим правилам, неукоснительной форме. Форма вообще много значила в жизни этой праздной и тщеславной четы. Одежда — в первую очередь. Если они над чем-то работали в своей жизни, так это над своими гардеробами, требовавшими ежедневного внимания. Герцогиня беспрерывно говорила о тряпках, думала о тряпках. Можно сказать, она жила ради своего титула, только не княжеского, а созданного молвой: ради репутации самой элегантно одетой женщины планеты.
Она не была красавицей, не любила фотографироваться, явно нервничала под наведенным объективом. Диана Фриланд, знаменитая редакторша журнала Vogue и приятельница герцогини, подозревала, что та сделала-таки пластическую операцию. Посылая к ней фотографа, она всякий раз просила его снимать Уоллис в профиль или полупрофиль — в надежде разглядеть, где прошелся нож хирурга.
Жесточайшей форме была подчинена и кухня. Готовили в доме изысканно, с выдумкой и новаторством. Nouvelle cuisine, новая французская кухня с пониженной калорийностью, может, и не была изобретена у Виндзоров, но ее блюда подавались у них прежде, чем появился сам этот термин. К обеду супруги всегда одевались с подчеркнутой тщательностью, причем модник Эдвард нередко выходил в шотландской юбке-килте. Худющая Уоллис ела мало. В последние годы ее диета сводилась в основном к салату-латуку и водке. «Нельзя быть слишком богатым или слишком стройным!» — эту фразу придумала не она, но она сделала ее знаменитой. Юмор, прямо скажем, не ошеломляющий, а в содержательном смысле тут и вовсе ничего нового нет. Бедным следить за собою недосуг; голод подталкивает к обжорству. Что полнота указывает на бедность, а худоба — на богатство, Бомарше отмечал еще в 1784 году, в Женитьбе Фигаро…
Эдвард Виндзорский в течение всей жизни отличался скупостью, но жену осыпал драгоценностями, в которых она знала толк. Детей у них не было (зря, выходит, Эдуард VIII отрекался от престола за себя и своих потомков!). С этой оговоркой — все внешние признаки счастливой семьи были налицо. Но и тайна — тоже. Всякий брак — таинство, а тут — таинство в квадрате, в кубе. Каких только догадок ни строили на их счет! Как наблюдали за каждым их шагом! Кое-кто из друзей четы еще жив. Всё это очень пожилые люди — и они хранят многозначительное молчание. Например, графиня Грэйс Дадли, хоронившая с Уоллис ее мужа.
— Я никогда не стану говорить о моем драгоценном друге. Это — другой мир, — вот и всё, что из нее вырвали любопытные.
Занятно, что особняком Виндзоров в Булонском лесу сегодня владеет не кто-нибудь, а Мухамед Файед, тот самый набоб, с которым связан второй по масштабам скандал XX века в британском королевском доме. Он — отец Доди Файеда, приятеля принцессы Дианы, вместе с которым она погибла в автомобильной катастрофе в 1997 году в Париже.
январь 2003,
Боремвуд, Хартфордшир;
помещено в сеть 2 февраля 2003
журнал КОСМОПОЛИТ (Бостон) №40, март-апрель 2003 (под псевдонимом Никифор Оксеншерна).
еженедельник ОКНА (Тель-Авив),№? 2005. (под псевдонимом Никифор Оксеншерна).
в книге:
Юрий Колкер.
УСАМА ВЕЛИМИРОВИЧ И ДРУГИЕ ФЕЛЬЕТОНЫ. [Статьи и очерки] Тирекс, СПб, 2006
