[Ксерокопию этой внутренней рецензии (объёмом в четыре страницы А4), вместе с некоторыми другими архивными матриалами, я получил от Зинаидой Шаховской (1906–2001) в 1997 году, когда писательница собиралась передать мне права на английский перевод и издание ее книги В поисках Набокова. (Подробнее см. переписку Юрия Колкера и Зинаиды Шаховской.) Три рукописных строки в левом верхнем углу первой страницы рецензии написаны по-английски. Из них можно заключить, что Peter Ravitz предназначает рецензию для человека по имени Albiu Michel, может быть, парижского издателя или сотрудника издательства (сведений о нём в сети не нахожу; книга Шаховской вышла в 1979 году, в издательстве La presse libre при газете Русская мысль). Остальная часть текста, который здесь привожу, вся, включая рукописные вставки, написана по-французски. Качество ксерокопии таково, что в 1997 году, по нехватке времени (и от полной уверенности, что издание книги Шаховской по-английски неосуществимо) я и попытки не сделал прочесть эту рецензию. Смутило меня и то, что Шаховская думала подкрепить свою позицию неопубликованным текстом 19-летней давности, написанным не мировой знаменитостью или признанным специалистом, а «рецензентом некоторых парижских издательств, одним из авторов издательства Галлимара» [lecteur chez plusieurs éditeurs parisiens, auteur à Gallimard, — так вписано от руки в правом верхнем углу первой страницы]. Об этом Питере Равиче (или, может быть, Равице; в письмах ко мне Шаховская называет его Равичем) сегодня не слышно, а его рецензия, ей-богу, не стоила того, чтобы хранить ее десятилетиями: это пересказ книги Шаховской, усеянный терминами и завершающийся энергичной рекомендацией напечатать книгу по-французски, — только и всего. Рассчитана рецензия была на одного-единственного читателя с коммерческим аршином в голове, срок жизни ей, по смыслу, назначению и исполнению, очень небрежному, — несколько дней. Но раз уж она оказалась долгожительницей, пусть живёт и дальше. Воспроизвожу её вручную, слово за словом, не жалею сил на расшифровку стёршихся от многократного копирования мест, вписанных от руки вставок и оборванных по правому краю страницы слов. Рецензия Равича — часть жизни Зинаиды Шаховской, значит — и моей жизни. Чтобы закрепить переживание, отложенное на семнадцать лет, перевожу эту рецензию на русский язык. — Ю. К., 31 марта 2015 ]
|
Peter Ravitz for Albiu Michel, Paris in 1979 |
lecteur chez plusieurs éditeurs parisiens, auteur de Gallimard |
| auteur : | Zinaïda Alexéevna Shakovskoy |
| titre : |
A la recherche de Nabokov (témoignage et étude critique) |
| édition: |
manuscrit dactylographié (dont, à la fin, 22 pages de supplément avec la traduction du français en russe des deux excellents essais de Zinaïda Shakovskoy consacrés à Sirine-Nabokov: a) dans "la Cité chrétienne" — Bruxelles — juillet 1937 b) dans "la Revue des deux Mondes" — 1959) |
| langue de l'original: | russe |
Cette étude sur l'illustre écrivain russo-améican dont l'oeuvre abondant a marque l'époque mais n'offre pas un accès des plus faciles m'a frappé par plusieurs qualités qu'il n'est pas fréquent de rencontrer dans un seul et même ouvrage:
— valeur documentaire — témoignage vivant sur les jeunes années et les débuts littéraires de Nabokov; l'histoire de épanouissement et de la fin d'une amitié qui s'est terminée le jour où l'auteur de "Lolita", couvert enfin de gloire que ne lui avaient pas procurée ses livres antérieures, plus importants que "Lolita" — a fait semblant, lors d'une réception, de ne pas reconnaître sa vieille amie Zinaïda Shakovskoy;
— analyse pénétrante, parfois discutable mais toujours intellectuellement honnête de la personnalité créatrice et ce l'œuvres de Nabokov, perçues dans développement. A ce titre, sans être le moins du monde un ouvrage de vulgarisation l'étude de Zinaïda Shakovskoy constitue une excellente introduction, une clé très bien adaptée pour ne pas dire indispensable à l'univers "labyrinthen" de Nabokov…
— la clarté exemplaire de l'exposé; cet ouvrage à caractère seulement en partie narratif (et documentaire) mais surtout théorique et analytique… se lit d'un bout à l'autre comme un roman.
Le plan du livre se présente comme suit:
I. Nabokov dans la vie
a) 1932-1939 — d'après le souvenirs personnels de Zinaïda Shakovskoy et les lettres que lui avait alors adressées Nabokov;
b) d'après les récits des personnes ayant connu Nabokov à Petersbourg, Berlin, Londres etc. ainsi qu'après le succès de "Lolita". Extraits de ses lettres, de ses poèmes inconnus etc.
II. En lisant Nabokov
a) Nabokov à travers ses personnages
Zinaïda Shakovskoy remarque à juste titre que Nabokov qui cherchait presque toujours à dissimuler les détails de sa vie privée et l'image de son "ego"… se livre en fait à travers ses personnages bien plus qu'on ne le croie.
b) Les femmes dans l'œuvre de Nabokov
(Pour autant que je sache Zinaïda Shakovskoy est la première à analyser les rapports compliqués, ambigus et ambivalents de Nabokov avec les femmes et la féminité)
III. La Russie
a) Nabokov et la Russie (enracinement impossible, déracinement réel et ses conséquences…)
b) La Russie selon Nabokov (à l'encontre de tant d'autres grands écrivains russes — aucun contact avec le peuple).
IV. Nabokov et les autres: son attitude envers les classiques russes tels Pouchkine, Gogol, Saltykov-Shtchédrine, Bounine, Tolstoï, Dostoïevski (qu'il détestait) et envers les écrivains étrangers tels Flaubert, Balzac (qu'il méprisait), Proust, Robbe-Grillet, Sartre etc.
V. Le secret de Nabokov: son monde intérieur, ses démons… (agnosticisme, scepticisme, son irréligion serait-elle religieuse?)
(On prévoit la publication dans le livre des quatre photos inédites)…
Ce plan très clair facilite grandement la compréhension d'une double série de contradictions: a) les contradictions intérieures de Nabokov — "russité" et cosmopolitisme; grand seigneurs et exilé déraciné; sceptique et métaphysicien du Néant, de "vide ciselé"; classicisme et expressionnisme; génie créateur et obsession (dissimulée) de stérilité; b) contradictions et dialogue conflictuel entre Nabokov et sa commentatrice.
Ce dialogue posthume entre le grand écrivain "dont l'âme et l'art" subissent, le temps et le succès social aidant, une espèce de "refroidissement graduel" (réel? apparent? voulu? provocateur?) et entre Zinaïda Shakovskoy — tempérament ardent et religieux… n'a rien de vulgaire et ne dégénère jamais en un règlement de compte. Ni idolâtrie ni agressivité. Avec une honnêteté intellectuelle parfaite Zinaïda Shakovskoy ne met jamais en doute le rang artistique exceptionnel du phénomène Nabokov, mais elle ne dissimule non plus l'abîme qui la sépare de l'univers nabokovien sans même parler de la "Weltanschauung" de l'objet de son étude.
Sans prétendre à une connaissance de Nabokov aussi approfondie que celle de Zinaïda Shakovskoy… je ne suis pas toujours d'accord avec ses affirmations: ainsi p.ex. la filiation pouchkinienne de Nabokov me paraît réelle et même essentielle; ainsi le mépris affiché par Nabokov envers Dostoïevski me semble dissimuler des sentiments peut-être diamétralement opposés; son engouement pour un écrivain aussi "maigre" que Robbe-Grillet est peut-être une sorte de camouflage sinon une provocation. Prendre à la lettre les [следующее машинописное слово affirmations (уверения) зачеркнуто, над ним вписано от руки énonciations (высказывания)] énonciations de Nabokov — ce magicien, ce maître ès camouflage et ès ambiguïté, cultivée — n'est peut-être pas toujours le moyen le plus indiqué …
[над следующим абзацем вписана от руки строка не более чем из девяти слов, включая начальные слова Mme Zinaïda Shakovskoy, но далее эти трёх слов совершенно не поддающаяся прочтению]
Ces quelques réserves n'empêchent pas, de toute évidence, que l'ouvrage lucide, intelligent et original de Zinaïda Shakovskoy; écrit d'une plume alerte et où fourmillent des formules justes, lapidaires et brillantes… mérite une lecture attentive et une traduction non seulement en français mais dans nombre d'autres langues. Sa valeur de témoignage et haute qualité d'analyse en feront sans doute un ouvrage de référence.
Il va de soi que je vous conseille vivement de procéder à sa publication en français.
p.s. Dans les deux études du "Supplément" traduites du français il y a plusieurs répétitions que l'un pourrait supprimer. Il y en a également dans le corps de l'ouvrage (p.ex. les pages 75 et 76). Un tout petit travail de rédaction-correction devrait être exécuté par l'auteur.
| автор : | Зинаида Алексеевна Шаховская [ошибка рецензента, бравирующего знанием русского языка; литературное имя писательницы — Зинаида Шаховская: без отчества (что она сама всегда подчёркивала; Ахматова тоже свирепела, когда её публично называли Анной Андреевной Ахматовой); гражданское имя писательницы — Зинаида Алексеевна Малевская-Малевич] |
| название : |
В поисках Набокова (личные наблюдения и критический очерк) |
| издание : |
машинопись (с приложением в конце, в переводе с французского на русский, 22-х страниц, содержащих два превосходных очерка Зинаиды Шаховской, посвященных Сирину-Набокову: а) из Christian City, Брюссель, июль 1937 б) из Revue des Deux Mondes, 1959) |
| язык оригинала: | русский |
Этот очерк жизни и творчества русско-американского писателя, чьи непростые сочинения наложили явственную печать на его эпоху, произвёл на меня сильное впечатление соединением качеств, нечасто встречающихся в одной и той же книге:
— это документ, на основе личных впечатлений свидетельствующий о литературном становлении и дебюте Набокова, об истории и конце дружбы, оборвавшейся в тот день, когда автор Лолиты, наконец-то увенчанный славой, не выпавшей на долю его прежних, более значительных, чем Лолита, книг, на одном из раутов сделал вид, что не узнаёт Зинаиду Шаховскую;
— это глубокий анализ, подчас не бесспорный, но всюду интеллектуально-честный, творческой личности и сочинений Набокова, взятых в развитии. Тем самым труд Зинаиды Шаховской, притом без тени опошления или поиска дешевой популярности, даёт превосходное введение, ключ и путеводную нить для исследования лабиринтов набоковской прозы…
— это образец ясности изложения; эта книга, по своему характеру только отчасти повествовательная (и документальная), в основном же теоретическая и аналитическая, читается от начала до конца, как увлекательный роман.
Книга построена по главам следующим образом:
I. Набоков в жизни:
а) 1932-1939 годы — на основе личных воспоминаний Зинаиды Шаховской и тех писем, которые она в то время получила от Набокова;
б) на основе сведений, полученных от людей, знавших Набокова в Петербурге, Берлине, Лондоне и других местах, в ранний период его жизни и после успеха Лолиты. Выдержки из его писем, его неизвестных стихотворений и т.п..
II. Читая Набокова:
а) Набоков через призму его героев;
Зинаида Шаховская справедливо замечает, что Набоков почти всегда, и больше, чем мы можем себе представить, выражает сокровенные детали своей частной жизни, своей личности — и даже своей книги — через выведенных им героев.
б) Женщины в книге Набокова.
(Насколько мне известно, Зинаида Шаховская — первый писатель, исследующий сложное, неоднозначное и противоречивое отношение Набокова к женщинам и женственности.)
III. Россия:
а) Набоков и Россия (невозможность укорениться, фактическая утрата корней и ее последствия…)
б) Россия Набокова (в отличие от многих других великих русских писателей у Набокова нет контакта с народом.)
IV. Набоков и другие: его отношение к русским классикам, таким как Пушкин, Гоголь, Салтыков-Щедрин, Бунин, Толстой, Достоевский (которого он ненавидел), его отношение к иностранным писателями, таким как Флобер, Бальзак (которого он презирал), Пруст, Роб-Грийе, Сартр и другие.
V. Тайна Набокова: его внутренний мир, его демоны … (агностицизм, скептицизм, не было ли его безбожие своего рода верой?)
(В книге предполагается публикация четырех неизвестных фотографий)…
Это отчётливое построение книги в значительной степени облегчает уяснение двойного ряда противоречий: a) внутренние противоречия Набокова: "русскость" и космополитизм; вчерашние хозяева страны, изгнанные из своего отечества; скептик и метафизик Небытия, "узорной пустоты"; классицизм и экспрессионизм; гениальный художник и навязчивая идея (скрытая) бесплодия; б) противоречия и спор Набокова с комментирующей его оппоненткой.
Этот посмертный диалог между великим писателем, чьи "душа и творчество", с годами и по мере нарастания успеха, испытывают "постепенное охлаждение" (подлинное? видимое? желаемое? провокативное?), и Зинаидой Шаховской, с ее пылким темпераментом и религиозностью, никогда не сползает в пошлость или вульгарность, ни на минуту не унижается до сведения счётов.
Зинаида Шаховская, с достойной восхищения интеллектуальной честностью, нигде не ставит под сомнение исключительность художественного феномена Набокова, но при этом и ничуть не скрывает ту пропасть, которая отделяет мир Набокова, не говоря уже о его мировоззрении (Weltanschauung), от объекта ее исследования.
Не состязаясь с Зинаидой Шаховской в ее постижении Набокова, я всё же замечу, что не всюду согласен с ее утверждениями; например, родственная преемственность между Пушкиным и Набоковым видится мне подлинной и даже необходимой для его понимания; демонстративное презрение Набокова к Достоевскому можно, по-видимому, истолковать как ширму, скрывающую чувства диаметрально противоположные; его увлечение художниками столь "посредственными" как Роб-Грийе хочется понимать как род камуфляжа и провокации. Мне думается, что декларации Набокова, этого волшебника-мистификатора, культивирующего двусмысленности, мастерски играющего на недосказанностях, не всегда следует понимать буквально…
Вполне понятно, что сделанные мною замечания не ставят под сомнение главные достоинства этой прозрачной, умной и оригинальной книги Зинаиды Шаховской, написанной в чудесном стиле, изобилующей точными, вескими и блестящими заключениями и, конечно, заслуживающей внимательного прочтения и перевода на многие языки, не только на французский, — достоинства же эти — в личных наблюдениях современника и превосходном анализе текстов.
Нечего и говорить, что я убедительно рекомендую вам опубликовать ее по-французски.
P.S. В двух очерках, переведённых с французского на русский и приложенных к книге, имеются легко устраняемые повторы [рецензент не прав: Шаховская приглашает читателя сравнить эти две ее статьи, 1937 года и 1959 года, в которых похвалы Набокову текстуально совпадают, — и убедиться, что в 1959 году Набоков обижается на то, за что благодарил Шаховскую в 1937 году]. Повторы встречаются и в самой книге (например на страницах 75 и 76). Автору следует проделать небольшую редакторскую и корректорскую работу.
