Я искал Бога. Сначала искал в христианстве, потом в иудаизме. Начал искать в молодости, едва выйдя из юности; продолжал почти до старости. Итог моих исканий отрицательный: Бога не оказалось, но поисков моих этот итог ни в малейшей степени не компрометирует и не отрицает; их значение и ценность для меня незыблемы, они были содержанием моей жизни.
Впервые я заглянул в иудаизм в 1980 году, в Ленинграде, когда стал добиваться разрешения на выезд. К 1983 году, при написании этого текста, я уже кое-что знаю о евреях и еврейской религии. Текст этот — перевод с английского, начало какой-то книги, но ни имени автора, ни названия книги я восстановить не смог. В некотором роде это и не нужно. Переводил я с таким воодушевлением, с таким душевным подъёмом, что текст этот более чем авторизован: он пережит мною, он мой.
Это мой первый прозаический перевод. Сохранившаяся машинопись под названием Предварительные замечания (вероятно, в оригинале стояло Preamble или Preliminary) датирована 27 июля 1983 года. Видно, что я собирался перевести всю книгу. Сейчас я думаю, что книга эта хоть и была, скорее всего, хороша, но никак не более того, стояла в общем ряду подобных книг, в большинстве своём хороших, умных, основательных, — мне же в 1983 году чудилось откровение; отсюда и мой неистовый переводческий пыл.
Ничего не исправляю. Сейчас бы я написал не раббаним, а учителя, мудрецы, законоучители, — но тогда я впервые столкнулся с этой переводческой трудностью: с растерянностью переводчика, которого с одинаковой силой влечёт в два и даже в три культурных пространства. Тогда же понял я и первое правило этого неблагодарного (лошадиного, по Пушкину) труда: дословный перевод искажает смысл оригинала.
Ю. К.
24 июля 2015,
Боремвуд, Хартфордшир
Слово иудаизм употребляется в двух различных, но одинаково правомочных смыслах. Оно может означать всю совокупность проявлений исторической группы людей, известных под именем евреев, всю их цивилизацию в ее прошлом и настоящем. Взятый в этом широком смысле, термин равно подразумевает как светские, так и духовные элементы культуры, — например, любовную лирику средневековых поэтов, писавших на иврите; народные мелодии и танцы восточно-европейского еврейства; всевозможные общественные установления, и многое другое.
Иудаизм в узком смысле, собственно иудаизм, подразумевает только духовные аспекты этой цивилизации: еврейскую религию.
Лишь это, второе, определение и будет использоваться в книге.
Но и в отрыве от прочих составляющих цивилизации иудаизм как религия всё же неоднороден и далеко не прост.
Можно указать не менее семи образующих его нитей:
1. Учение о Боге, вселенной и человеке;
2. Нравственные основы личности и общества;
3. Система обрядов, обычаев и церемоний;
4. Корпус закона;
5. Священное писание;
6. Институты, посредством которых перечисленное находит свое выражение;
7. Народ Израиля — центральная нить, вокруг которой и в связи с которой сплетаются прочие.
Теперь можно мысленно разъединить эти волокна. Вы можете сказать: «Рассмотрим учение отдельно от этики, или: учение и этику без священных текстов, или: все эти нити, кроме народа, создавшего и по сей день скрепляющего их. Можно вообразить эти возможности, но нельзя следовать им —
Во-первых — потому, что там, где эти жилы действительно различимы, труд и боль столетий связали их столь тесно, что любые усилия отделить одну из них от другой на деле окажутся тщетными.
Во-вторых — потому, что единство иудаизма есть нечто большее, чем единство механического узла. Большинство из волокон, по-видимому отделяемых, оказываются частями организма, движимыми общим духом, взаимодействующими и взаимопроникающими, и они не более расторжимы, чем органы человеческого тела. Ибо — и в этом трудность — иудаизм есть живое существо; синтез слагающих его тканей продолжается.
Иудаизм насчитывает — в себе и за собою — четыре тысячи лет непрерывной истории. Ее протяженность и насыщенность не позволяют нам на этих страницах рассмотреть ее сколько-нибудь детально, — что, впрочем, и не входит в нашу задачу. И все же история есть столь мощная движущая сила религии евреев, что нам потребуется если не ее основы, то хотя бы беглый очерк, этюд, задающий ее линию и тон. Кратчайшим путем вводят в еврейское прошлое творившие его люди. Они являются нам из глубины веков, в ряду сменявших друг друга эпох и поколений, на фоне своих порою необычайных судеб, и вместе образуют компанию, одновременно странную и внушительную. Это
— семиты времен, отдаленно предшествовавших Авраамовым; создатели великой цивилизации в долинах Тигра и Евфрата, и кочевники Аравийской пустыни;
— патриархи, почти четыре тысячелетия назад заброшенные в землю Ханаанскую, наследники ее городов и пустынь; праотцы своеобразного народа, его прозрений и ценностей;
— человек по имени Моисей, освободитель народа и его законодатель, исполин, заслоняющий горы;
— палестинские крестьяне, колебавшиеся между двумя путями: суровыми традициями предков и мягкими, часто распущенными, обычаями аморитян, хананеян и хеттеев, среди которых они жили;
— пророки, дерзновеннейшие из первооткрывателей в царстве духовного:
— псалмопевцы, сложившие во славу Божию столь трогательные гимны, что богослужение не только в синагоге, но и в церкви, и в мечети, повторяет их по сей день;
— мудрецы времен Второго Храма, составившие или собравшие изречения Книги Притчей (Соломоновых), Екклесиаста и бен Сира, и, что, быть может, самое возвышенное, — единственное в своем роде сочинение всех времен, Книгу Иова;
— эллинизированные евреи греко-римской эпохи — например, Филон Александрийский — соединявшие традиционно иудейское мышление с греческой философией;
— законоучители трех столетий до нашей эры и пяти последующих, строители таких сокровищниц добродетели, идеализма и еврейской мысли как Мишна, Вавилонский и Палестинский Талмуды, Мидрашим; это были люди, которые, вслед за пророками, внесли наибольший вклад в формирование исторического облика иудаизма; именно их мы будем иметь в виду, говоря в дальнейшем, и притом часто, о раббаним;
— Иисус Назареянин и его ученики, прямо не повлиявшие на иудаизм, который они исповедывали и которым жили, но преобразившие Запад и, через его посредство, оказавшие обратное влияние на свой народ и веру;
— комментаторы и исследователи Писания и раввинистической литературы, ученые всех времен и различных стран, знатоки еврейской теологии и закона, систематизировавшие обширную традицию, осознавшие ее мощь и обогатившие ее своими индивидуальностями;
— поэты, грамматики, толкователи, ученые, переводчики и историки Золотого Века испанского средневекового еврейства;
— философы, согласовывавшие еврейское мировоззрение с основными метафизическими системами своего времени, от учений Платона и Аристотеля до неокантианства и прагматизма;
— каббалисты и другие мистики, искавшие прямого и непосредственного постижения Единого — за множественностью, Реального — за видимостью;
— моралисты различных эпох и мест обитания, учившие достойной жизни и наилучшим путям ее достижения;
— праведники позднего средневековья, хасиды, упоенные близостью Бога и радостью существования;
— маскилим, так называемые просветители, деятели восемнадцатого и девятнадцатого столетий, взломавшие стены гетто, куда хлынули веяния современности и откуда, после полутысячелетней выдержки, начала изливаться в мир еврейская духовность;
— историки и текстологи последних полутора столетий, углубившиеся в еврейское прошлое и так много сделавшие для восстановления иудаизма из-под руин времени, преследований и забвения;
— многочисленные реформаторы различных толков, в течение девятнадцатого и двадцатого столетий развивающие современный взгляд на исторический путь евреев; их оппоненты, традиционалисты, противящиеся нововведениям как шагам кощунственным и/или опасным;
— строители современного еврейского отечества в Палестине, открывшие возможности для блистательного возрождения еврейской культуры на этой земле, началу которого мы являемся свидетелями;
— бесчисленные жертвы, представители всех поколений, чья горячая, до последнего дыхания, приверженность иудаизму осеняет и освящает его;
и, наконец, уже вовсе не поддающееся никакому учету множество обыкновенных людей, не бывших ни пророками, ни раввинами, ни философами, ни поэтами, ни учеными, ни даже жертвами, — а только живших и умерших, не оставив имен, навсегда канувших в неизвестность, но не менее славных мужей, любивших духовное наследие своего народа и по мере сил служивших ему; их безымянное присутствие как неотъемлемая компонента прослеживается в современном иудаизме, — ибо, с точки зрения еврейства как живого целого, безразлична мера и доля твоего участия в нем: важно лишь само это участие; недаром слова Большой праздничной литургии говорят о Книге Жизни: «В Ней — отпечаток руки каждого…».
[1983, Ленинград]
помещено в сеть 24 июля 2015
