Этот манифест, иначе не назовёшь, был написан специально для моего чтения стихов в Лондонском университете (UCL SSEES), и закончен в самый день выступления, 13 февраля 1995 года. Выступление мне устроил (спасибо ему) профессор Арнольд Макмиллин, специалист по белорусской литературе. Не помню, как судьба свела меня с Макмиллином; помню, что узнал я о приглашении выступить в SSEES, будучи в гостях за границей.
Выступление состоялось на Russell Square, в одной из аудиторий здания Centre for Development, Environment and Policy, при стечении целых восемнадцати или двадцати слушателей, кажется, сплошь русских (среди них помню Наталью Рубинштейн и Марию Карп, моих коллег по русской службе Би-Би-Си).
Выступление это можно признать неким водоразделом в моей жизни. Примерно в это время начинает брезжить что-то вроде моего признания. Мои стихи уже несколько лет печатают журналы в Ленинграде и Петербурге, не говоря уж о журналах на Западе; моя книга Далека в человечестве выходит в 1991 в Москве, моя книга Завет и тяжба — в 1993 в Петербурге. Короткая статья обо мне появляется в электронной энциклопедии Кирилла и Мефодия. В самом начале 1995 года книгу Завет и тяжба выдвигают в Петербурге на первую, только что учреждённую, премию Книжной палаты за 1994 года (у неё ещё нет имени, потом она будет называться Северной Пальмирой; её получит Кушнер).
После десятилетий советского гнёта, бесправия и нищеты в провинциальной Совдепии, в захолустном трущобном Ленинграде, придавленном кирзовым сапогом Москвы; после самиздата с его «широкой известностью в узких кругах»; после долгой борьбы за выживание в Израиле, потребовавшей отказа от литературы, — поверить благоприятной перемене в моей судьбе было непросто. Поверю я позже, да и то не вполне, а 13 февраля 1995 года ещё не совсем верю, хоть у меня за спиной уже более ста журнальных публикаций в полудюжине стран и четыре книги стихов. Вместе с тем я не то что верю в своё высокое призвание, я совершенно убеждён в нём, неколебим в этой вере, — отсюда высокий слог и патетические нотки этой декларации. Для её понимания ещё и то нужно иметь в виду, что я эмигрант, беженец, а не «выбеженец», и назначение эмиграции тоже считаю высоким.
Наконец, и это едва ли не главное: я верю в Россию (в 1995 году в неё ещё очень можно было верить) и в русскую литературу (и о ней тогда ещё можно было говорить без презрения), не отрываю себя от русской литературы — и сражаюсь за её, русской литературы, достоинство… сражаюсь за родину…
Засим — Почему я ретроград:
Ю. К.
18 ноября 2016,
Боремвуд, Хартфордшир,
помещено в сеть 19 ноября 2016
