Я родился в 1946 г. в Ленинграде, в семье инженера. Стихи сочиняю с 1952 года. Близкие не поощряли моих литературных опытов. При пассивном противодействии окружающих я все же посещал (1960-1961) литературный кружок при ленинградском Дворце пионеров.
В 1963 я поступил на физико-механический факультет Ленинградского политехнического института. Будучи студентом, печатал стихи в так называемых многотиражках (студенческих листках).
Получив квалификацию инженера-физика (1969), я начал работать в ленинградском Агрофизическом институте: занимался математической биологией. В 1971-74 учился в аспирантуре, однако не ради научной карьеры: положение аспиранта оставляло время для занятий литературой. Следуя убеждению, что поэт — не профессия, диссертацию я все же написал и, после долгих проволочек, получил диплом кандидата физико-математических наук.
Мои ранние стихи были написаны в классицистической манере, в духе русского XIX века. Годам к 15-и я увлекся символистами, чуть позже — футуристами. «Авангард» был тогда всеобщим поветрием, условием sine qua non; «гладкопись» презиралась.
В 1970 году, имея за плечами почти 18 лет сочинительства и без видимых внешних побуждений, я вдруг пересмотрел мои ориентиры — и как бы начал всё сначала. Авангардизм и тоталитаризм представились мне двумя проекциями (соответственно, в эстетику и в политику) единого мирового зла, некого энтропийного начала. Так или иначе, я понял, что тяготею к либеральному консерватизму в эстетике.
Все написанное мною в «авангардистский период» было отброшено. В 1970-74 годы я писал больше, чем когда-либо, много выступал с чтением стихов — в Союзе писателей и литературных объединениях Ленинграда. Два из них, семинары Глеба Семенова и Александра Кушнера, были моей литературной школой. Особенно значителен был второй: тесный кружок в 5-8 постоянных участников, среди которых не было случайных. Сюда входила и Татьяна Костина, в 1973 ставшая моей женой.
С 1971 года я стал планомерно и механически рассылать мои стихи в советские журналы. К 1975 мне удалось сделать 9 публикаций — в Ленинграде, Москве и «столицах союзных республик». Дважды я участвовал в конференциях молодых писателей Северо-Запада СССР. После публикации во всесоюзном альманахе Родники (1974), где было всего четверо ленинградцев, у многих сложилось впечатление, что я «прорвался». Но вышло иначе. С 1975 года меня прекратили публиковать; издательство Советский писатель приостановило подготовку книги моих стихов. В нескольких редакциях мне прямо советовали взять русский псевдоним.
Литературные неудачи разворачивались на фоне общих. В 1974 началась для меня тягостная советская служба. Я работал программистом, писал экономические программы для сельского хозяйства, прекрасно сознавая, что мой подённый труд в лучшем случае бесполезен. Жили мы бедно и неустроенно. Защитить готовую диссертацию долго не удавалось, поменять работу на более интересную — и вовсе не удалось. Мои близкие болели, друзья уезжали. Не позже 1975 и мы заказали израильский вызов — он не приходил, а когда пришел (1977), то застал нас в сомнениях. Об Израиле не шло и речи: мы были не сионистами, а толстовцами. Мы думали: ехать ли нам вообще.
В 1978 мое толстовство дало трещину. Когда на служебных собраниях с трибуны поносили Сахарова и т.п., я молча выходил из зала. Я отказался участвовать в выборах в Верховный Совет СССР (конечно, не голосовал и прежде, но молча) — на службе тотчас узнали об этом и нашли способ понизить меня в должности и зарплате. В 1979 тяжело заболела моя жена: после операции на позвоночнике она сделалась инвалидом.
Последней каплей стала для нас афганская кампания. Я понял, что больше не хочу иметь «с ними» ничего общего, уволился из института и добился (после четырех месяцев борьбы) принятия к рассмотрению нашего ходатайства о выезде. С марта 1980 по март 1984, уже в статусе отказника, я работал в кочегарках: сначала мастером, потом оператором газовых котельных.
16 апреля 1980 (это было время перед московской олимпиадой) КГБ вызвало меня для «профилактической беседы»; мне пригрозили статьей 190-1 за стихи, ходившие по рукам. Однако сознательно я начал участвовать в самиздате лишь после этой «беседы», — с того, что сообщил о ней в Хронику текущих событий. В последующие годы я находился в самой гуще «второй культуры», печатался в машинописных журналах. Тогда же, в 1980, я стал посещать квартирные лекции по еврейской культуре и истории. В 1981 мои стихи опубликовал [парижский] журнал Континент, в 1982 — [парижская] газета Русская мысль. В 1982 я участвовал в создании ЛОЕК (Ленинградского общества по изучению еврейской культуры; оно было тут же разогнано властью) и ЛЕА (машинописного Ленинградского еврейского альманаха), был первым редактором ЛЕА. В 1981-82, вместе с тремя другими литераторами, я подготовил антологию Острова, представляющую неподцензурную ленинградскую поэзию за тридцатилетие 1950-1980. В 1981-1982 я составил для самиздата комментированное двухтомное собрание стихов В. Ф. Ходасевича, тут же переизданное в Париже. В двухтомник вошла моя большая работа о Ходасевиче под названием Айдесская прохлада.
В феврале 1984, по просьбе моих друзей-отказников, я написал обращение в Верховный Совет СССР с требованием свободной репатриации для евреев. Этот документ получил широкое распространение. Почти одновременно, в марте 1984, вышел третий выпуск ЛЕА. Тут меня уволили из котельной по сокращению штатов, нас с женой вызвали в ОВИР и предложили «быстро собрать документы», не заботясь о соблюдении формальностей. У нас даже не спросили израильского вызова.
В Израиле я с 18 июня 1984 года. С февраля 1985 по сию пору (конец 1988) работаю в лаборатории биофизики растений Еврейского университета в Иерусалиме. Пишу я не только стихи, но и литературоведческие очерки, критику, публицистику. Мои основные публикации — в журналах Континент, Страна и мир, Двадцать два, Стрелец, Кинор, Народ и земля, в газете Русская мысль. Несколько моих работ напечатано в переводах на немецкий и иврит. На конец 1988 у меня имеется более 70 литературных публикаций (не считая радиорепортажей). В Ленинграде я составил четыре сборника моих стихов: 1. Кентавромахия (1971-1972); 2. Послесловие (1972-1978); 3. Антивенок (1981); 4. Ex Adverso (1979-1982 [выйдет в 1991 под названием Далека в человечестве]); 5. Ночные травы (1982-1984, не вполне закончен [выйдет в 1993 под названием Завет и тяжба]).
Изданные мною в Израиле книги стихов (см. библиографию) — не избранное, а естественным образом сложившиеся циклы.
1. В. Ф. Ходасевич. Собрание стихов в двух томах. 1983-1984, т. 1: 311 стр.; т.2: 466 стр., — составление, комментарий, редактирование и библиографический очерк.
2. Юрий Колкер. Послесловие. Стихи 1972-1978. Лексикон, Иерусалим, 1985.
3. Юрий Колкер. Антивенок. Сонеты. Персефона, Иерусалим, 1987.
4. Ленинградский еврейский альманах (ЛЕА), вып. 1-4. В серии: Еврейский Самиздат, т.26. Издательство Еврейского университета в Иерусалиме, 1988, 333 стр., — редактирование и подготовка текста.
36/4 Arbaa St., Pisgat Ze'ev,
Jerusalem
Tel. 03/712-457
конец 1988, Иерусалим;
помещено в сеть 14 декабря 2011
в книге СПРАВОЧНИК СОЮЗА РУССКОЯЗЫЧНЫХ ПИСАТЕЛЕЙ ИЗРАИЛЯ, Тель-Авив, 1990, стр. 93-99.
