Летом или осенью 1981 года в Ленинград приехал из Москвы полуподпольный поэт Александр Сопровский (1953-1990): собирать сочинения полуподпольных ленинградцев для задуманного им самиздатского альманаха Вольное русское слово. Стихи я Сопровскому дал, но и сам он, и его затея показались мне тогда несерьёзными. Это моё отношение проглядывает в вопроснике, который я, как и прочие, по просьбе Сопровского заполнил для альманаха и теперь вывешиваю в сеть: проклятый педант, помешанный на точности, в списке моих советских публикаций (которыми, впрочем, и тогда не дорожил), я умудряюсь одну пропустить; ответы даю отрывочно и небрежно, скороговоркой; даже даты появления моих текстов в ленинградском машинописном журнале Часы, судя по всему, указываю с ошибкой: мои статьи Айдесская прохлада и Пассеизм и гуманность были журналом к тому времени приняты (в №30 и №31), но ещё не вышли, появились в 1982 году.
Альманах Вольное русское слово не состоялся. Когда Сопровский, с портфелем рукописей, садился в поезд на Московском вокзале, кагэбешники его арестовали и рукописи отняли. Видно, и они не очень верили в серьёзность предприятия. Никто из причастных к делу людей, начиная с Сопровского, в тюрьму и лагеря не угодил. Были только допросы без протоколов. На одном из них не обошлось без курьёза. Когда ленинградскую поэтессу Елену Игнатову спросили, кто создал Вольное русское слово, та, филолог по образованию, решив, что кагэбешники её экзаменуют, не моргнув глазом ответила: «Герцен и Огарёв».
В 1981 году Сопровский мне не понравился, но в мае 1984 года, накануне моей эмиграции, мы с ним встретились в Москве как старые приятели, он устроил мне квартирное чтение стихов, мы с женой жили у него, точнее, у поэтессы Татьяны Полетаевой, в её запущенной, богемной квартире в Юрловском проезде (дом 25, квартира 94). Единственный в моей жизни приступ симпатии к Москве пришёлся на этот прощальный приезд.
Приятелями мы с Сопровским и расстались. После моего отъезда он писал мне в Иерусалим, а я переправлял его стихи в парижский Континент, где Сопровского ценили. У меня сохранилась копия именной страницы «вызова», официального (уж не помню, министерского или сохнутовского) приглашения репатриироваться в Израиль, которое, по его просьбе, я оформил Сопровскому 4 декабря 1985 года (от имени моей приятельницы Риты Лангерман, но платил, конечно, я; деньги были пустяковые). Вызовом Сопровский не воспользовался. Он погиб под колёсами машины на московской мостовой 23 декабря 1990 года, в пушкинском возрасте, на тридцать восьмом году жизни.
Ю. К.
26 июля 2015,
Боремвуд, Хартфордшир
1. Фамилия, имя, отчество:
Колкер, Юрий Иосифович
2. Домашний адрес:
191187 Ленинград, Воинова 7 кв 20
3. Год и место рождения:
1946, Ленинград
4. Расскажите о вашем образовании.
Стихи сочиняю с 1952. Первые учителя: Пушкин, Лермонтов, с 1958 — Виктор Гюго в русских переводах, с 1960 — Брюсов и Блок. Школа и семья не способствовали стихам и общей гуманитарной культуре. В 1960-1962 посещал кружок Н. И. Грудининой при Дворце пионеров. В 1960 увлекся математикой. С 1963 студент, с 1969 — выпускник физико-механического факультета Ленинградского политехнического института. Стихи студенческих лет спонтанны и плохи. В 1969-71 — увлечение Пастернаком, в 1971-72 — Мандельштамом, с 1972 и по сей день — Ходасевичем. В 1971-73 посещал литературный семинар А. С. Кушнера. В 1974 закончил диссертацию по математической биологии (защищена в мае 1978, кандидат физико-математических наук с мая 1979 [год ушёл на утверждение в каком-то ВАКе; ох, чиновничья была страна! — Ю. К.]). Первое, исключая детство, пробуждение религиозного чувства отношу к 1973 [sic! я женился в январе 1973, — Ю. К.]. Годы 1974-1978 окрашены толстовством [страстным толстовством; толстовство вялое продолжилось до самого моего поступления в штат русской службы Би-Би-Си в Лондоне в 1989 году, — Ю. К.]. В настоящее время изучаю Тору [правда, но сильно преувеличенная; не столько правда, сколько вызов моему православному окружению в полуподпольной ленинградской литературе, — Ю. К.]. Ни в одной из интересующих меня областей я не получил систематического образования [читай: потерял интерес к точным наукам, — Ю. К.].
5. Где и когда вы публиковались?
Студенческая многотиражка политехнического института [под названием, вообразите, Политехник, — Ю. К.], 1963-1969, более десяти публикаций; Простор [Алма-Ата], 1972 №7; [альманах] Молодой Ленинград 1972, [здесь по небрежности пропущена публикация моих стихов в минском журнале Неман №11, 1972, где даже фотографический портрет мой поместили, — Ю. К.]
6. Ваши литературные взгляды (пристрастия, традиции, отношение к современному литературному процессу). — Поскольку вопрос этот не подразумевает однозначного ответа, вы вправе видоизменить постановку вопроса, ответ может быть сколь угодно распространенным.
Я убежденный консерватор: будущее, если оно у нас есть, принадлежит нашему прошлому. Настало время собирать камни. Этот подход предполагает некоторый аскетизм и, уж во всяком случае, добросовестность и мужество. — Вообще, на плечи второй литературы всею тяжестью ложится теперь страшная и неизбежная ответственность: быть не только художественным творчеством, но и всепоглощающим духовным подвигом, — чем всегда и была русская литература, считая от Пушкина. Идеей первой, русско-советской, литературы еще на днях было честное идолопоклонство: сейчас ее идея — кормушка, маска сдернута. Но я не уверен, что мы — наше и два соседних поколения катакомб — способны должным образом воспринять и вынести священное иго русской литературы. Вслед за Ходасевичем (1921), я решаюсь повторить: «Дай Бог, чтобы хоть некоторым из нас, в меру их дарований, оказалось под силу стать воистину русскими писателями…». — По моему убеждению, поэт и в сокровеннейших помыслах не должен видеть в себе пророка, — только на этом условии его писания, быть может, приобщатся пророчеству. Талант не освобождает его ни от одной из общечеловеческих обязанностей, не оправдывает ни одного порока.
Мой любимый поэт в XX веке — Владислав Ходасевич. Вслед за ним могут быть названы несколько общих и дорогих всем нам имен. Среди современных поэтов я не вижу — возможно, в силу близорукости или неровностей рельефа — дарований, способных без оговорок встать в один ряд с гигантами XIX века. Некоторые, впрочем, прочитаны мною не в должной полноте. Все же отмечу несколько имен, принадлежащих моему поколению и вызывающих у меня полное доверие: это Валерий Скобло, Сергей Стратановский, Татьяна Котович, Елена Игнатова, Леонид Бородин [таков был в ту пору псевдоним Леопольда Эпштейна] (Новочеркасск), Олег Охапкин, Зоя Эзрохи.
[1981, Ленинград]
помещено в сеть 26 июля 2015
